Джоди Линн Лебрук
Не забыть никогда
Глава первая
— Джо, будь добра, налей мне чего-нибудь выпить, пока сохнет лак на ногтях, — попросила Линда, размахивая в воздухе руками, будто в суматошном, веселом прощании.
— С удовольствием, — ответила Джолин и, встав с подоконника, с рассеянным видом направилась к бару.
— Эй, — снова окликнула Линда, — где ты там застряла? Не иначе зачиталась «Сагой о Форсайтах»? Дочитаешь — приходи!
Осторожно, оберегая только что сделанный маникюр, Линда приняла бокал с коктейлем. Веселая, она согласна смеяться не только чужим шуткам, но и собственным немудреным остротам.
— Ну же, Джо! Неужели приступила к решению глобальных проблем мироздания? Когда решишь, не откажи в любезности повторить заказ довольной клиентки — вкусно получилось…
Джолин лишь повела плечами и попыталась улыбкой скрыть внутреннюю тревожную сосредоточенность. Это ей не очень удалось — даже занятая собой Линда остановила поток шаловливых слов и с настороженным вниманием посмотрела в потухшие глаза мрачно настроенной девушки. Линда, конечно, человек несколько легкомысленный, но это никак не мешало их совместному житью, будучи с лихвой компенсировано ее добротой и самым сердечным отношением к тем, кого она любила. К Джолин, в частности.
— Эй, подруга! Что случилось? Три года живем с тобой бок о бок и время от времени ты впадаешь в серьезный сплин. Переживаешь все в себе, а ближайшим друзьям — ни слова. Поделись — легче станет. Ну же! Ты сразу мне все выложишь или прикажешь вытягивать из тебя по кусочкам?
— Кому же мне и поплакаться, как не тебе?..
— Решено, плачем вместе! — весело предложила Линда, но по глазам было видно: слова подруги ее искренне огорчили и она ищет нужную интонацию, чтобы не спугнуть ожидаемую откровенность.
— Мне надо уехать! — выдохнула Джолин.
Странно, но именно мягкость и приглушенность тона, которым были произнесены эти слова, убедили собеседницу: дело нешуточное, решение принято всерьез.
— Вот тебе раз! А как же я? Да и к чему все это?
Девушки познакомились, когда начали вместе работать в одном из многочисленных вермонтских ресторанчиков, а три года назад в целях экономии сняли на двоих квартиру в Гринфилде, небольшом городке Новой Англии, на северо-востоке США. Так уж само собой вышло: серьезная и рассудительная Джолин отвечала за общий бюджет и ведение хозяйства. Здесь уж Линда полностью полагалась на подругу, на себя же взяв заботу о быте. Уют, чистота, порядок и весь нехитрый дизайн жилья — по ее части.
Общие друзья, работа, круг интересов — все это сблизило славных девчонок. И вдруг их налаженная жизнь в одночасье может непоправимо разрушиться.
— Хорошая моя, — ласково заговорила Линда, — подумай, сломать старое легко, создать новое — гораздо труднее.
— Понимаю, — вздохнула Джолин, — но пойми и ты меня. Вот ты говоришь «старое», я же имею в виду «прошлое». А его-то мне просто необходимо разрушить, если я хочу пробиться к счастливому будущему. Вернее, даже не разрушить — забыть навсегда. Если я действительно хочу начать новую жизнь, мне необходимо уехать.
— А может, тебе вместе с твоей хандрой отправиться на недельку-другую в Кейп? Вот увидишь, вернешься посвежевшей и будешь спокойней смотреть на вещи.
— Нет, Линни, — твердо сказала Джолин.
Она задумчиво смотрела в окно, выходящее на городскую площадь Гринфилда. Лето в разгаре, и на улице полно туристов, отдыхающих в прохладной тени раскидистых кленов. И цветы, цветы… Даже до окон второго этажа доходит аромат роз и жимолости. Да, лето в Новой Англии прекрасно, подумала Джолин. Но нельзя, нельзя ей здесь оставаться!
— Уж не на поиски ли прекрасного принца желает отправиться мисс Роллинз?
— Я и принца погублю, если сама не стану счастливой. А здесь мне ею стать невозможно.
— Почему, Джо? — серьезно спросила Линда. — Я не могу спокойно сидеть и смотреть на тебя, когда ты в таком состоянии.
— А вдруг мне уготована участь получше официантки провинциального ресторана?
Линду явно задели эти слова, и подруга поторопилась ее успокоить.
— Ну, ты, Лин, зря обижаешься! Быть официанткой совсем не так уж плохо. Тем более тебе, с твоими перспективами. У меня все по-другому… С детства помню, как мои родители от зари до зари гнули спину в своем ресторане. Меня для них будто вообще не существовало. Как же я была одинока!
— Профессия как профессия… — заметила Линда. — Может быть, ты драматизируешь ситуацию?
Глаза Джо наполнились слезами. Подруга всполошилась, подошла к Джо и, обняв, участливо спросила:
— Что с тобой, дорогая?
— Я же не о профессии… — Джо слабо улыбнулась. — Понимаешь, я толком и не знала своих родителей. Работа занимала у них все время, а после работы у каждого была своя личная жизнь. До поры мелькали в доме какие-то няньки, сменяя одна другую, а лет с тринадцати я оставалась дома совершенно одна. Оба родителя завели на стороне любовные связи. Я только мешала им…
— Откуда ты знаешь, что у них были любовные связи?
— Знаю. До детских ушей многое доходит, когда взрослые не озабочены судьбой ребенка. Сначала отец узнал об измене жены, кстати, переживал он это довольно тяжело, не приходил домой, ночевал в ресторане.
— Твоя мать развелась с ним?
— Нет, и не думаю, что она могла бы сделать это, — если бы они развелись, то оба разорились бы окончательно. Потом началось у отца. То ли месть за измену жены, то ли… уж не знаю что…
Каково Линде было слышать подобное? Она-то росла в хорошей, дружной семье, где родители были преданы друг другу и ей, своему единственному ребенку, отдавали все, на что только способны любящие папа и мама.
— Продолжай, Джо, — тихо сказала она.
— Когда мне исполнилось семнадцать, я попросила отца пристроить меня на работу в нашем ресторане. Думала, будем вместе, это нас сблизит. — Непроизвольные, тихие слезы покатились из ее глаз.
— Ну?.. — Линде так хотелось счастливого окончания грустной истории…
Джолин детским жестом вытерла слезы и продолжила свой рассказ:
— Я работала вместе с ними, пока мне не исполнилось девятнадцать и я не окончила школу. Получив аттестат, поехала со всеми нашими ребятами попутешествовать. Вернулась. Отца нет — ушел. Не уверена, что меня это беспокоило — давно привыкла к их ссорам. А потом вдруг — опять они вместе и объявляют, что едут в отпуск на Ямайку. Дали понять, что предстоит замечательное примирение. Я слышала, как отец сказал: что-то светлое должно остаться от двадцати пяти лет их супружеской жизни. Меня как будто и не существовало.
По лицу Джолин текли слезы. Ни всхлипов, ни надрывов рыдания не было. Тихие слезы — самые горестные, самые искренние.
— Будь я другой, может быть, заорала бы: «А обо мне вы подумали?!» Но не посмела… Я осталась одна, на мне был прогорающий ресторан. На мне были все заботы. Думала: приедут — оценят. Родители неожиданно позвонили. Говорили мы долго. Папа был очень оживлен, строил планы нашего отдыха втроем. Сказал, чего никогда не говорил раньше, что скучает и что у нас еще будет настоящая семья. И мама… Та
