основу всей газетной шумихи. Слушайте, доктор:
Выступление крупнейшего специалиста по саранчовым известного английского ученого доктора Эверетта на страницах «Атлантик Пост» озадачило многих его коллег. Общеизвестно, что последние два десятилетия почтенный доктор целиком разделял взгляды советских ученых по вопросам экологии, миграции стай и так называемых «закономерностей» массовых размножений пустынной саранчи, или шистоцерки. Суть этих взглядов, базирующихся на принципах пресловутого диалектического материализма, заключается в том, что постоянный ареал пустынной саранчи якобы ограничен небольшими очагами в Индии, Аравии и Африке; а катастрофические, происходящие время от времени вспышки ее массового размножения – ритмичны, закономерны и связаны с... солнечными пятнами!
Известно также, что вот уже год, как доктор Эверетт лично руководит широко поставленными экспериментами в районе Альджауба. Целью этих щедро финансируемых работ является глубокое изучение подлинных причин периодических вспышек размножения шистоцерки и, главное, поиски эффективных средств и методов борьбы с нею.
В упомянутой нами статье Эверетт ни словом не обмолвливается о своих последних исследованиях в Альджаубе. Надо думать, доктор не решается опубликовывать результаты незавершенных еще опытов. Однако, несмотря на это, статья в «Атлантик Пост» со всей очевидностью свидетельствует о том, что доктор Эверетт раз и навсегда отбрасывает марксистские заблуждения, владевшие им много лет. Он даже не полемизирует с советскими учеными, попросту игнорируя все их домыслы.
Статья доктора Эверетта свидетельствует о том, что ученый возвращается на позиции, занимавшиеся им еще двадцать лет назад.
Вспышки массового размножения шистоцерки, выливающиеся в подлинные катастрофы для целых государств, носят чисто случайный характер, они не могут быть предугаданы. Надо полагать, что грозные эти явления вообще лежат за порогом познаваемого.
Нельзя не отметить также и общий пессимистический тон статьи, оставляющий в то же время впечатление какой-то странной недоговоренности. Общественность с нетерпением ожидает нового выступления доктора Эверетта, в котором наш знаменитый энтомолог, развивая уже высказанные им соображения, поделится результатами своих опытов и поставит все точки над «i».
Полковник дочитал и, аккуратно сложив листки, вопросительно взглянул на ученого. Тот упрямо покачал головой:
– И все же остаюсь при своем мнении. Нелепость! Чудовищная нелепость. Работы советских специалистов по пустынной саранче давно уже получили общее признание. Безошибочные прогнозы ваших ученых, за много лет вперед определяющих даты вспышек массового размножения шистоцерки, пользуются в мире науки непререкаемым авторитетом. Все это – и подложная статья, и сообщение, и газетная шумиха – стрельба вхолостую.
– Так ли? – возразил Карабанов. – Не забывайте, что круг лиц, разбирающихся в данном вопросе, крайне узок. Он ограничен фактически биологами и некоторыми другими группами ученых, так или иначе с биологией связанными. Ну, а остальные, непосвященные? Встанем-ка на их место. Многие, очень многие из них слышали имя известного прогрессивного ученого доктора Эверетта. И вот, в один прекрасный день, газеты приносят весть: доктор выступил с обстоятельной статьей, «начисто рассеивающей материалистические домыслы советских ученых» в вопросах размножения пустынной саранчи. Затем проходит еще немного времени, и вот... – полковник сделал красноречивый жест в сторону окна. – Можете не сомневаться, кое-где уже набираются заголовки для вечерних выпусков: «Катастрофические налеты саранчи», «Провал советских прогнозов»...
– Странно, очень странно, – пробормотал доктор. – Не могли же они не понимать, что как только я узнаю о проделке с моей статьей, то сразу разоблачу их.
– Пока что им удавалось скрывать от вас и статью, и широкие отклики на нее.
Эверетт кивнул.
– Я очень редко просматриваю газеты, – убрать с моих глаз нужные экземпляры было, очевидно, не так уж трудно. Но долго держать в неведении меня, конечно, не удалось бы.
– Не удалось бы, – согласился полковник. – Вот почему я убежден – в Альджаубе вам грозила смертельная опасность. Эти люди не останавливаются ни перед чем.
– Да, да, – воскликнул доктор в страшном возбуждении. – Как я упустил это! Да, именно так. Теперь все ясно, все встает на свои места... Какой дьявольский план! Использовать статью для прикрытия чудовищной диверсии, затем уничтожить автора и, в случае чего, свалить все на него же!..
Зазвонил телефон.
– Радио Дели передает о появлении гигантских саранчовых волн над Индостаном, такие же известия поступили из Багдада и Карачи, – сказал Карабанов, выслушав сообщение. – Минут через двадцать мы вместе нанесем на карту первые данные. Разумеется, если вы не утомлены, доктор. Комната для вас приготовлена. Вы могли бы отдохнуть.
– Благодарю, господин полковник. Мне не до отдыха, – последовал решительный ответ. – Могу я сейчас быть вам еще чем-нибудь полезен?
Полковник внимательно посмотрел на собеседника, придвинул к себе блокнот.
– Коль скоро вы решительно отказываетесь от отдыха... Что ж, давайте, если не возражаете, попробуем скрупулезно восстановить ход предшествующих диверсии событий. Нам предстоит борьба с противником жестоким, изворотливым и беспринципным. Чтобы припереть его к стене, потребуются факты, неопровержимые факты, имена, даты. Вы готовы пойти на это, профессор?
– Да, – без колебания ответил англичанин. – Готов.
ГЛАВА 3
Положение безнадежно
О дяде Красиков вспомнил в последнюю минуту, когда пора уже было спешить на аэродром.
– Я сейчас, мама, – бросил он хлопотавшей возле раскрытого чемодана матери и выскочил в коридор.
Торопливо набрав хорошо знакомый номер, Эдик услышал низкие продолжительные гудки.
«Дрыхнет, старая перечница, – беззлобно подумал он. – Хоть бы Альбинка подошла. Было б роскошно! «Привет, детка, лечу в пески, на границу, в самое пекло!.. Да так, пустяки, неудобно по телефону. Вот что, позови отца, тут у меня кое-что к нему».
– Алло, алло... – прогудело в трубке.
– Это я, дядя, – поспешно отозвался Эдик. – Не сердитесь, что рано так. Дело в том, что сейчас вылетаю. Наш партизан поднял всех среди ночи. Не знаю, что за муха укусила...
– Да, да, я в курсе, – проворчала трубка. – Тебе можно было и не звонить. У меня и так всю ночь не смолкает телефон.
– Но вы же сами велели, дядя, – смутился Эдик. – Говорили, чтоб я всегда ставил вас в известность...
– Ладно, ладно. Когда вернешься из этого... э-э... турне, подробно проинформируешь. Вот так. Спокойной ночи... э... я хочу сказать счастливого пути.
– Спасибо, дядя, до сви... – Эдик не успел договорить. В трубке сухо щелкнуло. Юноша вздохнул и направился в свою комнатку, которую занимал с матерью, скромной машинисткой небольшого учреждения.
– Ты с дядей говорил? – робко осведомилась мать. – Он был с тобой приветлив?
– Разумеется, – нетерпеливо отозвался Эдик. – Пожелал мне счастливого пути, приглашал заходить, когда вернусь.
Он взял со столика изящный, сплетенный светло-желтыми ремешками белоснежный термос, попытался пристроить на боку. Ничего не получилось. У пояса уже болтались полевая сумка, планшетка, бинокль, фотоаппарат... Повертев термос в руках, Эдик, не глядя, протянул его матери.
– Придется в чемодан... И что это ты так возишься, мама? Я уже опаздываю!
