Бумага должна выглядеть рутинной отпиской, а бланк с шапкой УПСМ уже сам по себе привлечет внимание.
Кого нужно.
Поэтому лучше начать просто:
«Директору ФСБ РФ. На Ваш запрос сообщаем…»
Тоже плохо. На чей «Ваш»? Директора ФСБ? Так он не обращался ни с какими запросами. И никто не обращался. Кто мог обратиться? А вот кто — начальник службы собственной безопасности. Нифонтов с ним хорошо знаком, договорится, чтобы не было никаких накладок.
Стоп. Подписать бумагу должен сам Голубков. А он не имеет права даже знать фамилию начальника ССБ. Как-то это нужно сделать более обтекаемо.
Как?
Через два часа весь письменный стол полковника Голубкова и даже пол вокруг стола был завален испорченными листками. Но зато перед ним лежал текст, каждое слово в котором было тщательно обдумано, проверено и перепроверено.
Он откинулся в кресле, посидел с закрытыми глазами, стараясь забыть то, что написал, чтобы взглянуть на текст незамыленным глазом. Лучше, конечно, было бы оставить это на утро. Но утром эта бумага вместе с засургученным дополнением к досье Пилигрима должна быть вручена одному из двух референтов в секретариате директора ФСБ. А кому именно — этим сейчас и занимаются люди из ССБ. И не два-три человека, а не меньше десятка.
'ФСБ РФ От начальника оперативного отдела УПСМ полковника Голубкова К. Д.
На запрос, поступивший от ССБ ФСБ РФ, докладываю.
Оперативный отдел УПСМ располагает определенной информацией о группе бывших российских военнослужащих, привлекших к себе внимание ССБ.
А именно: о бывшем капитане спецназа Пастухове С.С. (кличка Пастух), 1970 г.р., прож. в дер.Затопино Зарайского р-на Московской обл.; о бывшем капитане мед службы Перегудове И.Г. (Док), 1963 г.р., прож. в г.Подольске; о бывшем старшем лейтенанте спецназа Хохлове Д.А. (Боцман), 1968 г.р., прож. в г.Калуге; о бывшем старшем лейтенанте спецназа Злотникове С.Б. (Артист), 1969 г.р., прож. в г.Москве; о бывшем лейтенанте спецназа Мухине О.Ф. (Муха), 1972 г.р., прож. в г.Москве.
Все вышеперечисленные проходили службу в Чечне и принимали непосредственное участие в военных действиях в составе специальной диверсионно-разведывательной группы, которую возглавлял Пастухов С.С. Операции группы отличались чрезвычайно высокой результативностью, что было неоднократно отмечено командованием. Все члены группы имеют медали и ордена РФ, а Пастухов С.С. награжден также американским орденом «Бронзовый орел» за освобождение захваченных боевиками сотрудников Си-Эн-Эн Арнольда Блейка и Гарри Гринблата.
Весной 1996 г. все члены группы во главе с Пастуховым приказом замминистра обороны РФ были разжалованы и уволены из армии «за невыполнение боевого приказа». По неизвестным причинам какая- либо информация о случившемся полностью отсутствует.
Летом 1996 г. в силу сложившейся ситуаций оперативный отдел УПСМ привлек Пастухова и членов его бывшей команды к участию в мероприятии, требующем высокой профессиональной подготовки и полной непричастности исполнителей к спецслужбам.
Поставленные перед ними задачи были выполнены весьма успешно. Это побудило нас и позже иногда прибегать к их услугам. Но в настоящее время…'
Голубков промокнул платком взмокший от напряжения лоб. Того, что он написал дальше, не хотелось читать. Но было нужно.
Он шумно вздохнул и вернулся к тексту.
'Но в настоящее время мы не поддерживаем с ними никаких отношений.
Все они являются профессионалами чрезвычайно высокого класса, в совершенстве владеют всеми видами огнестрельного и холодного оружия, боевой и гражданской техникой, исключительно эффективными приемами рукопашного боя, обладают навыками оперативной работы и т. д. Однако внутреннее духовное перерождение, происшедшее после увольнения из армии во всех фигурантах, а особенно в Пастухове, вынудило нас принять решение полностью отказаться от любых форм сотрудничества с вышеперечисленными лицами.
Первой причиной является их непомерно возросшая алчность. Даже за участие в операциях, не связанных с риском для жизни, они требуют не меньше 50 тысяч ам. долларов на каждого, причем наличными и вперед.
Второе. При выполнении поставленной перед ними задачи они проявляют далеко не всегда оправданную обстоятельствами жесткость, а порой и вовсе выходят за рамки закона.
Третье. Беспрекословно подчиняясь своему командиру Пастухову, они слишком часто игнорируют указания руководителей операции, достигая цели методами, которые им самим кажутся более оптимальными.
Четвертое. Несмотря на то что уже в течение довольно длительного времени оперативный отдел УПСМ не привлекает их к сотрудничеству и, следовательно, никаких гонораров не выплачивает, все фигуранты, судя по всему, не испытывают недостатка в финансовых средствах, хотя только один из них, Пастухов, работает в построенном им столярном цехе. Возможно, они выполняют конфиденциальные поручения частных лиц или коммерческих структур, но нельзя исключать и их связи с крупным криминалитетом — связи если не существующей уже, то вполне вероятной в будущем.
Мне не было разъяснено, чем конкретно был продиктован запрос ССБ, поэтому я лишен возможности дать более подробные комментарии.
Начальник оперативного отдела УПСМ полковник Голубков'.
Голубков расписался, еще раз тяжело вздохнул и пошел к Нифонтову.
Рабочий день давно закончился, коридоры были пусты, в приемной начальника УПСМ даже дежурного не было, а сам Нифонтов сидел на краю стола, вжав в ухо трубку телефона спецсвязи, и подавал лишь короткие реплики:
— Да… Есть… Понял… Все-таки он?.. Ну, сука!.. Понял. Все, конец связи.
Он вернул трубку в гнездо аппарата и объяснил:
— Нашли. Майор. Лысый. Как зайдешь — первый стол справа. Фамилия тебе не нужна, других лысых там нет. Второй референт — подполковник. Ну, что ты создал, показывай!
Голубков положил перед ним листки. Нифонтов быстро пробежал текст и сочувственно покачал головой:
— Поэма! Непросто было это написать, а? — Голубков не ответил. — Насчет духовного перерождения, — помолчав, продолжал Нифонтов. — Понятно, зачем ты вставил эту фразу. Но не кажется ли тебе, что в ней есть и небольшой истинный смысл?
— Не кажется, — буркнул Голубков. — Это полная туфта. И предназначена она не для твоих глаз. Сам знаешь для чьих.
— Я когда-то прочитал, что борьба, даже за правое дело, не делает человека лучше, — заметил Нифонтов.
— Делает хуже? — хмуро переспросил Голубков. Дурацкие и совершенно не ко времени и не к месту рассуждения Нифонтова почему-то очень его раздражали.
— Хуже? Не знаю. Но и не лучше. Я служу уже тридцать лет. Как и ты. Стали мы за это время добрей? Нет. Мудрей? Нет. Великодушней? Вряд ли. Мы стали опытней, да.
Возможно, умней. Но не более того. Нет, не более. А они — молодые ребята. Им бы жить и жить. Влюбляться, жениться, растить детей, радоваться каждому божьему дню. А мы швыряем их в ад.
— Вот давай и будем думать о том, чтобы они выбрались из этого ада живыми и невредимыми. А о спасении их душ будут молиться те, кто их любит. Потому что некому больше. Некому! — повторил Голубков.
— Ладно, займемся делом, — согласился Нифонтов. Он еще раз очень внимательно и как бы чужими глазами перечитал подготовленный Голубковым текст и подвел итог:
— Ну что? Если бы я был Пилигримом, то как раз такую команду и заказал бы.
По-моему, все на месте. Должно сработать.
