Гости дружно расхохотались — как крепкому анекдоту.
Юрий был донельзя заинтригован. При новой встрече с человеком из таинственного «Контура» он спросил, какие у них компьютеры.
— Ну примерно как в НАСА, — ответил тот. — Может, самую малость получше.
Это было решающим. Юрий сказал «да». И позже ни разу не пожалел об этом. У него было все: интересная служба, налаженный быт, друзья — такие же компьютерные фаны, как и он сам, веселые и ненавязчивые подружки. А что до тягостной атмосферы в доме, так у кого лучше? В каждом доме свои скелеты в шкафу. Нужно просто не открывать дверцу этого шкафа.
Он и не открывал.
Он был счастлив.
Но даже не подозревал об этом.
* * *
Кабинет полковника Голубкова оказался запертым. Юрий сунулся в приемную начальника управления. Свет горел, на подоконнике шумел белый электрический чайник «Тефаль». Но дежурного не было. Из-за обитой коричневой кожей двери кабинета не доносилось ни звука. Юрий постучал. Не услышали. Хотел открыть дверь, но в этот момент ожил интерком, голос начальника управления недовольно спросил:
— Где кофе-то? Ты его выращиваешь, что ли?
— Дежурный вышел, — доложил Юрий. — Это лейтенант Ермаков. Разрешите войти?
— Заходи.
В обширном кабинете царил полумрак. Верхний свет был погашен, горели лишь бра в простенках между высокими сводчатыми окнами и настольная лампа на столе начальника управления. От этого кабинет казался еще больше и таинственней.
Когда-то здесь была графская библиотека. От тех времен остались черные дубовые балки на потолке, бездействующий камин и громоздкий письменный стол с резными панелями и ножками в виде львиных лап.
За столом, развернув черное офисное кресло к включенному компьютеру, сидел генерал-лейтенант Нифонтов. Крупный, в штатском, чем-то похожий на друзей отца.
У окна, сложив за спиной руки, стоял полковник Голубков. Он был другой породы: невысокий, сухощавый, с седыми, коротко подстриженными волосами, с добродушным, простоватым лицом. Но простоватость эта была обманчивой. И добродушие тоже. Юрию приходилось работать с ним. Даже при своем небогатом опыте он сумел оценить острый аналитический ум полковника и его феноменальную память, о которой в управлении ходили легенды. Голубков тоже был в штатском. В управлении все носили штатское. И общались как штатские. Это иногда создавало затруднения. Как сейчас.
Юрию нужен был Голубков, но игнорировать Нифонтова он не мог. Поэтому, поколебавшись, сказал:
— Александр Николаевич, разрешите обратиться к Константину Дмитриевичу?
Нифонтов усмехнулся и кивнул:
— Обращайся.
Перед этим он убрал с монитора изображение. Но по неистребимой своей привычке Юрий успел стрельнуть глазами в экран. Он узнал исчезнувший с экрана текст. Он сам переводил с английского и набирал этот текст. Недавно — всего пару недель назад. Это была дословная расшифровка магнитозаписи — разговора полковника Голубкова с человеком по имени Джеф. Разговор шел на английском. Английский язык полковника Голубкова был чудовищным, но — как ни странно — понятным. Поэтому и запомнилась Юрию эта работа, которую он делал по приказу полковника Голубкова.
Все эти мысли в доли секунды промелькнули на периферии сознания Юрия. В реальном же времени он протянул полковнику Голубкову компьютерную распечатку и доложил:
— Шифрограмма от Пастухова.
— А, наконец-то.
Полковник взял из рук Юрия листок, прочитал текст и молча положил листок на стол перед Нифонтовым. Тот мельком взглянул на него и внимательно посмотрел на Юрия:
— Как жизнь, лейтенант? Юрий пожал плечами:
— Нормально, Александр Николаевич. А что?
— Да нет, ничего. Нормально — это хорошо. Ладно, свободен.
Юрий вышел. Голос полковника Голубкова, неожиданно прозвучавший в динамике интеркома, остановил его на пороге приемной:
— Жалко парня. Парень-то вроде хороший.
Нифонтов:
— Надо бы ему сказать.
Голубков:
— Нельзя. Утром сам узнает.
Пауза.
Нифонтов:
— Да, нельзя.
Голубков:
— У тебя интерком включен.
Нифонтов:
— Черт!
Юрий выскользнул из приемной, в коридоре поздоровался с дежурным, выходившим из туалета, и спустился в информационный центр. Невольно подслушанный разговор встревожил его. Речь шла о нем, в этом не было ни малейших сомнений. Почему им жалко его? Что он узнает утром? Ерунда какая-то.
Он прокрутил в памяти весь разговор в кабинете начальника управления. Конечно же ерунда. С чего он, собственно, взял, что говорили о нем? Потому лишь, что он только что вышел из кабинета? Да о ком угодно они могли говорить. О том же Пастухове хотя бы. Они сидели ночью и ждали его сообщения. Поэтому Голубков и сказал: «Наконец-то». Конечно, о Пастухове. И нечего накручивать черт знает что.
Юрий вошел в Интернет, но не испытал обычного чувства азарта и свободного, не скованного ничем полета. Давила какая-то тревожная тяжесть.
Он вышел из Паутины. Два часа ночи. Впереди было еще четыре часа дежурства.
Чтобы хоть чем-то заполнить их, Юрий вызвал на экран текст, который он успел углядеть на компьютере начальника управления. Доступ к нему был защищен уровнем А-1 — кодом высшей степени сложности. Для кого угодно это могло быть препятствием. Но не для лейтенанта Юрия Ермакова.
* * *
'Начало записи.
— Добрый вечер, полковник. Рад вас видеть.
— Здравствуйте, командор. Я тоже. Должен сразу предупредить… — Что вы записываете наш разговор? Ничего не имею против.
— Наши контакты становятся регулярными. Вы уверены, что это разумно?
— Вы правы, это не очень разумно. Но мы не нашли другого способа связаться с вами. В таких ситуациях особенно остро понимаешь, как нам не хватает такого посредника, каким был полковник Мосберг <См. романы А.Таманцева «Рискнуть и победить», «Двойной капкан» (М., 1998).>. Давайте выпьем за него.
— Давайте, Джеф. У нас говорят: помянем.
— Да, помянем. Мы еще не раз будем его вспоминать. Он оставил после себя пустоту. Нам придется ее заполнить. Без его умения и таланта. Но есть доверие. В разумных пределах. Это немного, но не так уж и мало. Вы согласны со мной?
— Да.
— Тогда — к делу.
— Только давайте уйдем отсюда. Для делового разговора здесь слишком шумно.
— И отвлекает кордебалет? Мне говорили, что венгерские девушки очень красивые.
Похоже, так оно и есть. Особенно вон та, справа.
