Представил старшего лейтенанта:
— Начальник смены радиолокаторщиков. Тот доложил:
— Дважды зафиксирован выход в эфир неустановленного передатчика. Импульс кодированный, расшифровке не поддается.
— Координаты?
— Запеленговать не смогли.
— Почему сразу не доложили?
— Приняли за помехи. Если выйдет в эфир еще раз, попробуем засечь. Но вряд ли получится. Импульс слишком короткий.
— Действуйте. Сделайте все, что сможете, — приказал Тимашук.
Вернулись за стол. Выпили.
* * *
И тут погас свет.
Тимашук кинулся к окну. Весь аэродром был погружен во тьму. Не горел ни один прожектор. В черноте ночи светились лишь габаритные огни и кабина тепловоза ремпоезда. Ни огонька на взлетно-посадочной полосе, ни одного освещенного окна.
Только через минуту замелькали, заметались карманные фонари.
— Сейчас включат резервную электростанцию, — сказал Тулин. — Норматив — три с половиной минуты.
Через три с половиной минуты резервная электростанция не заработала. Не заработала она и через полчаса. Капитан-железнодорожник смущенно откланялся.
Тулин и Тимашук при свете стеариновых свечей, как заговорщики, прошли в узел связи. Связь работала от аварийных аккумуляторов. Оперативный дежурный, дозвонился до энергетиков. Те сообщили: что-то на высоковольтной линии, ремонтная бригада уже выехала. Через сорок минут уточнили: на тридцатом километре взорвана одна из опор ЛЭП.
* * *
Еще через час выяснилось, почему не запускаются дизеля резервной электростанции.
Сообщение не удивило подполковника Тимашука: чего-то в этом роде он ждал.
Оказались подпиленными все трубки ТНВД — топливных насосов высокого давления. На двух дизелях трубки меняют, больше на складе нет, нужно выписывать из Читы.
Полковник Тулин матерился — беззвучно, словно читал молитву.
Дизеля наконец запустили. Лампочки горели вполнакала. Электрокраны и подъемники на эстакаде не работали: мощности станции не хватало. Когда восстановят ЛЭП, никто не знал. О разгрузке состава и погрузке «Мрии» вручную нечего было и думать.
Появился встревоженный Сивопляс, доложил: на полу в помещении резервной электростанции обнаружен инструмент, которым были подпилены трубки ТНВД.
Преступник, вероятно, обронил его в темноте.
Полковник Тулин и находившиеся в узле связи офицеры с недоумением смотрели на плоскую хромированную пластину странной формы. Они не знали, что это такое.
Тимашук знал. И Сивопляс знал.
— Серьезное дело, товарищ подполковник, — сказал он. — Чревато боком.
Тимашук кивнул. Серьезнее не бывает. Пластина была мини-ножом «Робинзон» из комплекта ножа выживания «Оборотень». Такие ножи выживания входят в штатное снаряжение диверсионных групп.
* * *
Тимашук связался с Москвой. Ермаков выслушал сообщение и приказал не отходить от телефона. Через пять минут раздался зуммер вызова.
— На линии генерал армии Г., — сообщил московский связист. — Говорите.
— Товарищ генерал армии, докладывает подполковник Тимашук… В трубке высокочастотной связи раздался пронзительный голос Г.:
— Ты, мать-перемать-распротак, чем там занят? Я тебе, так-перетак-растак, ноги выдергаю, если «Мрия» через час не взлетит! Я тебя, распроэдак-распротак-расперетак… через колено… оглоблей… «Долбаный козел! — тяжело подумал подполковник Тимашук. — Сидишь там в Москве, командуешь! Тебя бы самого сюда, мать твою!..»
Полковник, начальник штаба и оперативный дежурный внимательно слушали рулады козлиного генеральского баритона. На Тимашука старались не смотреть, отводили глаза. А молоденький лейтенант- связист даже раскрыл рот от изумления. Еще со школы он знал, что русский язык велик и могуч, но не подозревал, что настолько.
На Тимашука он смотрел с откровенным сочувствием и испугом. И этот взгляд что-то разрушил в душе подполковника. Все напряжение минувших полутора суток трансформировалось в лютую злобу.
— Долбаный козел! — рявкнул он. — Сам прилетай сюда и отправляй свою долбаную «Мрию»! Против меня действует диверсионный батальон, а ты мне про ноги выдергаю, разэдак-перетак и так!
Он коротко процитировал самого Г. и бросил трубку.
* * *
Воспоминания об уважении, с которым посмотрели на него офицеры, грело его сердце до самой смерти.
* * *
Через три минуты вновь прозвучал зуммер телефона спецсвязи.
— Докладывай, — приказал Г. — Со всеми подробностями.
Он выслушал, ни разу не перебив.
— Почему ты решил, что там батальон? — спросил Г., когда Тимашук умолк. — Сам сказал — пять спецовок.
— Пятеро не могут быть одновременно во всех местах. Слишком далеко. Плюс кто-то на передатчике. Плюс подстраховка. Пять человек не могут блокировать аэродром.
Не мне вам это объяснять. А они это сделали.
— Спокойно, подполковник, — приказал Г. — Не может там быть батальона. От силы — рота. А у тебя под ружьем полк. И сорок профи. Они одни двух батальонов стоят.
Не паникуй. Обнаружить помогу. Действуй спокойно. Хорошо бы хоть одного взять живым. Не получится — уничтожь всех. Надеюсь на тебя. Что хочешь делай, но «Мрия» должна взлететь!
Глава VIII
После всей этой беготни по долинам и по взгорьям у всех у нас ноги отваливались.
И то сказать: двадцать километров туда, двадцать обратно. И если часть пути туда мы проехали на дрезине, то назад пришлось пилить на своих двоих. И не по шпалам, а в обход, по нагорью, рискуя каждую минуту наскочить на растяжку. Да еще эта клятая брезентуха, складки которой натирали кожу даже сквозь шерстяное белье. Боцману с Доком, минировавшим ЛЭП, досталось и того больше — еще километров по десять.
Но все же самая трудная часть дела выпала Мухе. Мало того что ему нужно было незаметно добраться до Потапова — а это двадцать с лишним кэмэ, так еще нужно было незаметно вернуться, а затем инфильтроваться на территорию объекта. Я хотел послать с ним для страховки Артиста, но Муха воспротивился: он маленький, незаметный, очень безобидный. Очень. Справится. И справился. Когда под утро мы вернулись в блиндаж на горе, он уже был там, дрых без задних ног и даже легким шевеленьем не прореагировал на наше бесшумное появление. Правда, при выполнении задания он допустил оплошность и нажрался шашлыка от щедрот местного братана, которому впарил «лимонку». За что и был наказан жесточайшим поносом, который не могли утихомирить все запасы бисептола и активированного угля в наших аптечках.
Так что большую часть следующего дня он вынужден был провести не с нами, а в одиночестве в кустах, метрах в десяти от нашего лежбища. Но это выяснилось уже позже.
Мы влезли в камуфляжки из комплекта «Выдра-ЗМ», уютные, как домашняя пижама, выдавили в себя по тюбику сублимированного говна из боевого рациона питания и испытали полный кайф.
Не умеют люди ценить привычные радости жизни. Нет, не умеют. Вернуться после работы домой,
