— Вам это понравилось?
— Не очень.
— Чем это кончилось?
— Нормально кончилось.
Буров неожиданно захохотал, закудахтал, откинув голову и от избытка чувств хлопая себя по коленям. Я смотрел на него с искренним недоумением. Мне почему-то казалось, что ничего смешного я не сказал.
— Немного зная вас, Сергей Сергеевич, я представил, что означает ваше «нормально», — отсмеявшись, объяснил Буров. — Мне тоже не нравится, когда меня шантажируют. Но у меня другие методы защиты, — добавил он, и его усы грозно затопорщились, а в наглых навыкате глазах мелькнули искорки веселого бешенства.
— Попытка шантажа была предпринята до двадцать седьмого июля девяносто восьмого года, — вернул я его к теме разговора.
— Вы много знаете, сударь, — уважительно оценил Буров. — Что ж, я расскажу вам, как это было. В первых числах июля ко мне пришел молодой следователь из Таганской прокуратуры. Проинформировал, что ведет дело о подготовке покушения на господина Мамаева. И предъявил мне несколько совершенно замечательных документов. Из них следовало, что мой банк через промежуточные инстанции заплатил двенадцать тысяч долларов риэлторской фирме за коммуналку, из окна которой за Мамаевым вел наблюдение наемный убийца.
— Ерунда, — сказал я. — Деньги были посланы с почты какой-то студенткой.
— Это мы сейчас понимаем, что ерунда. А тогда я не понимал ничего. Я понятия не имел ни о какой коммуналке, ни о каком покушении. Я попросил дать мне копии этих документов, чтобы разобраться что к чему. Следователь сказал, что не имеет права этого сделать. Он предупредил, что будет вынужден вызвать меня повесткой для допроса в качестве свидетеля по уголовному делу о подготовке покушения на господина Мамаева. Я сказал, что подумаю. Через неделю я уже имел всю информацию. Я позвонил следователю и приказал ему передать Мамаеву, что он получит то, чего добивается. И после этого отозвал заявку.
— Но позвольте! Документы, которые он показал, были фальшивкой?
— Разумеется. Очень хорошо сделанной фальшивкой, тут господин Мамаев проявил немало изобретательности.
— Нельзя было доказать, что это фальшивка и Народный банк к оплате коммуналки не имел отношения?
— Почему? Можно.
— Тогда зачем вы отдали Мамаеву счета ГУИНа?
— Вы плохо разбираетесь в таких делах, сударь.
— Совсем не разбираюсь, — подтвердил я.
— Представьте на секунду, что на моих глазах произошло какое-то происшествие, хотя бы дорожная авария. И меня вызывают к следователю для дачи свидетельских показаний. Что на следующий день будет в газетах? Я скажу что. Аршинные заголовки: «Вор должен сидеть в тюрьме». А под ними — маленькая информация о том, что президент Народного банка был вызван в прокуратуру. Это если я приду к следователю. А если не приду, и того хуже: «Сбежит ли Буров?» Прелесть в том, что я не смогу даже обратиться в суд. В самом деле, разве вор не должен сидеть в тюрьме? Это в случае дорожной аварии. А если меня вызовут в прокуратуру по делу о покушении на конкурента? Вы представляете, что было бы в газетах и к чему бы все привело?
— Это торпедировало бы ваше назначение заместителем министра финансов?
— Совершенно верно, Сергей Сергеевич. Могло. А в таких делах рисковать нельзя.
— Но и спускать шантажисту — на вас это не похоже.
— А кто вам сказал, что я спустил? Я сказал, что у меня другие методы защиты. И они, сударь, ничуть не менее эффективны, чем ваши.
По ходу дела у меня возник еще один вопрос, и я помедлил, не решаясь его задать.
— Ну-ну! — подбодрил меня Буров. — У нас откровенный разговор.
— Вскоре после суда над Калмыковым следователь, который вел его дело, был убит. Вы знаете об этом?
— Разумеется, — кивнул Буров. — Я всегда владею всей информацией. Абсолютно всей. Без этого я никогда не подступаюсь к проблеме. Он был убит ночью на Рязанском шоссе, в пятидесяти километрах от Москвы. Его застрелили в салоне «БМВ». Я вам больше скажу. Машину ему купил Мамаев. Во всяком случае, деньги за нее были перечислены со счета «ЕвроАза». Я знаю, о чем вы думаете. Нет, сударь, это не мои методы. Я никогда не свожу счеты с исполнителями.
— Зачем вы прилетали к Калмыкову в колонию?
— Вы и это знаете? Значит, знаете и зачем.
— Почему вы прилетели сами, а не послали кого-нибудь?
— Я дам вам, Сергей Сергеевич, хороший совет. Важные дела нельзя передоверять никому.
— Документы, которые вы показали Калмыкову в лагере, были липой? О том, что квартиру его жены вы перекупили у Мамаева?
— Квартира сейчас полностью принадлежит ей, — уклонился он от прямого ответа.
— Ее купили вы?
Буров некоторое время молчал, закручивал в стрелки усы. Потом спросил:
— Вы узнали, кто послал семьдесят тысяч долларов за квартиру?
— Нет.
— Вы очень удивитесь, если узнаете. Очень, сударь.
— Мне рассказывали, что в бытность заместителем министра финансов вы помогали Мамаеву, поддерживали его проекты. Это так?
— А почему нет? У него серьезный бизнес. Он умело руководит своим делом. Сейчас успешно реализует проект, связанный с нефтью. Очень перспективный проект. Таких бизнесменов нет так уж много в России. Для чего мне ему мешать? Это было бы непатриотично.
— Тогда зачем вам нужно, чтобы Калмыков его убил?
— Да с чего вы взяли, что мне это нужно? — очень искренне, как мне показалось, удивился Буров.
— А нет?
— Нет.
— Калмыков понял свою задачу так.
— Он правильно понял.
— Не понимаю.
— А должны бы понять, это близко к вашей профессии. Вы станете угрожать кому-нибудь незаряженным пистолетом?
— Нет.
— А почему? Потому что ваша угроза будет пустой. И тот, кому вы угрожаете, это почувствует. Пистолет должен быть заряжен, если вы намерены получить нужный вам результат. Даже если не хотите стрелять. Калмыков должен знать, что он убьет Мамаева. Но это вовсе не значит, что я хочу его смерти. Это было бы слишком просто, негуманно и экономически нецелесообразно.
— Чего же вы хотите?
— А вот этого я вам не скажу. Почему, собственно, вас так волнует судьба Мамаева?
— Меня не волнует судьба Мамаева. Меня волнует судьба Калмыкова. Выведите его из игры.
— Нет, сударь, этого я не сделаю.
— Тогда это сделаю я.
— Каким образом?
— Отдам эту папку Мамаеву.
— И Калмыков сядет в тюрьму.
— Но не за убийство. И не за подготовку к убийству. Пусть сядет. Он просидит недолго.
— Так-так, — протянул Буров. — А вы, сударь, не проста сопля, как говаривал мой дед. С пузырьком. Значит, у вас в рукаве есть еще кое-что, кроме этих протоколов? Какой-то козырь?
— Может быть.
