— Софи! — повторил я, повысив голос. — Я так не согласен!
— Послушайте, — живо возразила она, бросив на меня свирепый взгляд, — этот священник что-то скрывает, и я намерена выяснить, в чем тут дело. Вы либо будете помогать мне, либо выйдете вон.
Она на мгновение застыла, не сводя с меня глаз, потом повернулась на каблуках и вновь приступила к обыску.
Я был ошеломлен. Но тут мне пришла в голову мысль, что вдвоем мы управимся быстрее и, следовательно, быстрее уйдем отсюда. Я вздохнул и тоже начал обыскивать комнату.
Мы открыли все ящики, все шкафы на первом этаже. Ничто не привлекло нашего внимания. Все было покрыто пылью. Старые издания Библии, старые газеты, старые книги, старые диски с духовной музыкой…
Софи ринулась к лестнице, я последовал за ней на второй этаж. На площадку выходили три двери, все они были закрыты. Софи вопросительно взглянула на меня. Я пожал плечами.
Софи толкнула первую дверь слева. Это была ванная комната. Тут же закрыв ее, журналистка перешла ко второй двери. Тем временем я подошел к окну, стараясь разглядеть сквозь ставни, не идет ли кто-нибудь по улице.
Я услышал звук шагов. Стучали шпильки. Молодая женщина. Я затаил дыхание. Она прошла мимо дома священника не останавливаясь, по направлению к другому концу улицы.
Софи приоткрыла вторую дверь. Я повернулся и увидел над ее плечом темную комнату с закрытыми ставнями. Вероятно, здесь жила прислуга. Ничего особенного в ней не было, какие-то безделушки, несколько фотографий, женская одежда, распятие над кроватью, высушенная оливковая ветвь воткнута за спину Христа.
Наклонившись, Софи заглянула под кровать и вышла из комнаты.
В это мгновение с первого этажа послышался какой-то шум. Вытаращив глаза, Софи застыла передо мной.
Три удара. Во входную дверь. Потом еще три. Пауза. Потом женский голос позвал:
— Мсье кюре? Вы дома?
Эхо ее голоса отозвалось на втором этаже. Мы по-прежнему не шевелились.
Входная дверь медленно, со скрипом отворилась.
Я в ужасе схватил Софи за руку.
— Мсье кюре? — настойчиво повторила женщина.
Было слышно, как она ходит внизу.
— Есть здесь кто-нибудь?
Потом она пробормотала что-то по поводу открытого настежь дома и вышла, хлопнув за собой дверью. Я услышал ее удаляющиеся шаги на улице.
Софи испустила вздох облегчения. Лоб у меня покрылся испариной. Я смахнул капли пота рукавом и прошептал:
— Уходим?
— Подождите! — ответила она. — Еще одна комната осталась.
Подойдя к третьей двери, она повернула ручку. Раздался металлический скрежет. Дверь была заперта на ключ.
— Черт! — вскричала журналистка.
— Вы что же, не умеете взламывать двери? — насмешливо спросил я.
— Я журналистка, а не грабитель, — парировала она, скорчив гримасу.
— Неужели?
Она стала осматривать площадку в надежде отыскать ключ. Провела рукой по верхней плоскости стенного шкафа, пробежалась пальцами по карнизу у самого потолка. Но ничего не нашла. Ключа здесь не было.
Софи выругалась. Потом бросила на меня нетерпеливый взгляд:
— Взломаем дверь?
Я фыркнул:
— Вы совсем сбрендили? Вы же сами сказали, что мы не грабители! Пошли отсюда!
Она уступила неохотно и двинулась следом за мной вниз по лестнице. Мы спустились на первый этаж, и я уже взялся за ручку входной двери, когда Софи окликнула меня:
— Подождите! Видите маленький секретер под лестницей? Мы его не обыскали.
— Только быстро, — попросил я, не в силах сопротивляться ее напору.
Она открыла дверцу секретера и стала осматривать его содержимое.
— Здесь письмо вашего отца! — внезапно вскрикнула она.
Положив конверт в карман, она бросила последний взгляд внутрь и вслед за мной подошла к двери.
Я глубоко вздохнул:
— Ну что, закончили? Надеюсь, на улице никого нет.
Она с улыбкой кивнула.
Я открыл дверь и высунул голову наружу. Путь был свободен. Я махнул Софи рукой, и мы побежали к машине.
Усевшись за руль, Софи взглянула на меня и прыснула.
— Ограбить дом священника! — взорвался я. — Мне стыдно за нас!
— Не надо преувеличивать, Дамьен, мы взяли всего лишь одно письмо!
Машина тронулась с места, и в этот самый момент я заметил фигуру священника в зеркальце заднего вида.
Я мгновенно сполз с кресла на пол, чтобы меня не было видно.
— Вот он! — прошептал я.
Софи осторожно вывела машину с площади в переулок.
— Что вы со мной делаете! — жалобно сказал я, вновь заняв свое место в кресле, когда мы выехали из города.
— Это захватывающе, правда? И на сегодня это еще не все, вечером мы осмотрим то, что осталось от дома вашего отца. Надеюсь, вы не забыли?
— Боюсь, там будет еще хуже!
Но она была права. Это оказалось захватывающим. В гораздо большей степени, чем я мог вообразить. Во всяком случае, это было куда более захватывающе, чем писать сценарии для нью-йоркского телевидения.
Через несколько минут мы подъехали к ее дому, и она устремилась к письменному столу, чтобы вскрыть конверт.
Перед тем как прочесть письмо, она повернулась ко мне:
— Вы разрешите? Все-таки это письмо вашего отца. Возможно, вы хотите сами…
— Нет-нет, — поспешно сказал я. — Читайте! Но только вслух.
Она развернула листок, положила его на стол и начала читать.
Преподобный отец,
Благодарю вас за последние письма.
Я очень признателен вам за то, что вы так ревностно и добросовестно отнеслись к этому делу. Благодаря вам мы сумели благополучно и к обоюдному удовлетворению завершить нашу сделку. Дом восхитителен, а первое знакомство с Гордом доставило мне подлинное наслаждение, просто очаровало меня. Хоть я и считал себя убежденным парижанином — правда, весьма изменившимся за последнее время, — только в вашем прелестном городке смогу я обрести спокойствие и безмятежность без малейшего привкуса скуки.
Как я уже обещал вам, вы непременно узнаете все, что мне удастся открыть. Мои изыскания основаны на записной книжке Шагала, которую я нашел в Париже у одного антиквара. В ней упоминаются документы, имеющие отношение к Дюреру и будто бы спрятанные Шагалом в этом домике. Я знаю, что вы не особенно в это верите, но, поскольку мэтр наивных чудес, сновидений и предчувствий сам продал вам свой дом, а вы
