Гаэльская волчица

Школяры ели поросячий бок с аппетитной золотистой корочкой. Кухарка, сняв кожу, натерла жирок сахаром, нашпиговала мясо чесноком и запекала, поливая мясным соком. К свинине были поданы тушеные овощи. Мьолльн радостно потер ладони и облизнулся в предвкушении еды, как голодный щенок. Как только поблизости от их стола появилась подавальщица, он попросил, чтобы им немедленно принесли «то же самое». Женщина рассмеялась, кивнула и побежала в кухню.

— Вы на юг или на север? — спросил школяр, представившийся им Даррагхом.

— Я — на юг, в Провиденцию, — гордо сообщила Алеа (предстоящее посещение столицы казалось ей делом весьма почтенным).

— Я тоже, — подхватил Мьолльн, к полному удивлению девочки.

Гном твердо решил, что пойдет вместе со своей новой подружкой: Алеа показалась ему такой трогательной и беззащитной, что не хотелось с ней расставаться. Возвращаться в Блемур Мьолльн не спешил — в конце концов, никто его там больше не ждет. Гному льстило, что малышка от всей души смеется каждой его шутке, и дружба между ними завязалась мгновенно. Это был один из тех волшебных моментов, когда случайная встреча внезапно и навсегда определяет будущее человека.

— Я сопровождаю Алею в Провиденцию, — продолжил он, лукаво улыбаясь. — А вы?

— Мы тоже идем на юг, нам нужно добраться до Эбонской бухты, там завершится наше обучение…

Последний год обучения студенты Университета проводили, странствуя втроем или вчетвером по миру с каким-нибудь важным заданием. Как правило, школярам поручали добыть для университетской библиотеки какие-нибудь ценные сведения касательно той или другой области знания или ремесла, наук о земле и государствах или же из истории… Епископа Томаса Эдитуса и его Церковь интересовало все, что могло утвердить и возвысить христианское учение. Христиане смотрели на мир не так, как прочие жители Гаэлии, их философия ставила под сомнение само существование Мойры. Университетские монахи исподволь приобщали гаэлийцев к своему знанию и наукам, чтобы соединить их с народной мудростью, а самые способные студенты, странствуя по дорогам острова, вербовали новых школяров…

— А что вы будете изучать в Эбонской бухте? — спросила Алеа (честно сказать, она даже не знала, что это за бухта такая).

— Знаменитых ходульников, конечно! — ответил Пирс, и его тон показался Алее чуть высокомерным.

— Вот как? А кто они? — переспросила девочка, подняв брови.

— Это обитатели Эбона… — Студент объяснял прилежно, словно отвечал вызубренный урок. — Эбон — город на сваях, он стоит в бухте с тем же названием. Раз в день вода уходит из бухты — во время отлива, и тогда жители покидают свои дома и на ходулях отправляются ловить рыбу в тине. Вот почему их называют ходульниками. Это особый обычай, о котором мало что известно. Его-то мы и будем изучать.

— Очень увлекательно! — объявил Мьолльн, косясь на блюдо с дымящейся поросятиной, которое принесла проворная служанка.

Алею не на шутку захватило услышанное. Итак, существует место, где собрано все знание мира и где все записывается! Место, где можно узнать все о любом городе или ремесле, узнать множество историй, просто читая книги и слушая рассказы учителей. Ах, если бы она умела читать! Как бы ей хотелось отправиться в Мон-Томб и учиться в Университете! Плевать ей на глупые россказни о христианах, если в их университете она откроет для себя чудесный мир, о существовании которого до сих пор даже не подозревала! Со вчерашнего дня она ощущала жадную потребность в знаниях — она, мало что ведавшая о жизни и мире, она, видевшая не дальше стен Саратеи, она, каждый новый день ожидавшая нового чуда. Алеа говорила себе, что нет ничего лучше знания и учения, что все золото мира не стоит этого богатства и теперь-то она до него доберется.

— А девушки в вашем Университете есть? — спросила она, прервав затянувшуюся паузу.

Студенты смущенно переглянулись. Они явно не ожидали подобного вопроса, да и тема оказалась щекотливая.

— Нет, — ответил Даррагх, — дело в том… В общем, девушек туда не принимают.

— А-а-а… — Алеа не могла скрыть разочарования. — Очень жаль.

— Но… девушки могут приходить в библиотеку и читать там любые книги — конечно, заплатив за год вперед… Монахи не то что друиды! Они одобряют и чтение, и письмо, так что каждый может учиться. У нас, христиан, знание не есть привилегия избранных.

Алеа перестала слушать: снаружи гремела гроза, дождь стучал по крыше, и девочка отдалась потоку нахлынувших мыслей. Мир неважно устроен, и лучше бы ей родиться мальчиком. Справедливости на свете нет. Родиться бы в богатстве, чтобы не бродить в тринадцать лет по улицам Саратеи, и не девчонкой, чтобы тебе позволили отправиться в Университет изучать имена вещей и их тайны. Ну почему все так несправедливо — ведь на саратейских улицах она ни в чем не уступала мальчишкам — ни в силе, ни в сообразительности. Несколько недель назад, когда у Алеи по ногам потекла кровь и она восприняла это как наказание, трактирщица Тара убеждала ее в том, как это прекрасно — быть женщиной. Ну да, она женщина, но что проку! Она даже не имеет права пойти учиться, как эти трое балбесов, что отправились изучать ходульников Эбонской бухты. Нет, справедливости и правды не существует, и мир устроен плохо. Вот бы его изменить! Алеа не знала, чего ждет от нее Мойра: следует ли бороться или же идти предначертанным путем? И все-таки девочка сказала себе, что человек приходит в этот мир, чтобы действовать, двигаться, меняться, и именно этим она и займется — ну и что же, что она девочка, что она еще маленькая! Алеа поклялась себе, что однажды она сделает все, чтобы изменить этот дурацкий закон, и станет первой девушкой, переступившей порог Университета! Девочка улыбнулась, вспомнив, как много зароков сегодня дала, и сказала себе, что для начала следует добраться до столицы.

Мьолльн успел съесть половину поросячьего жаркого, и Алеа наконец решилась отрезать кусочек и себе. Мясо оказалось восхитительно нежным, с хрустящей корочкой. Когда они закончили, Мьолльн щедро расплатился с хозяином, и они остались пережидать грозу, попивая горячее молоко с медом. Студенты не произнесли больше ни единого слова, как будто вопрос Алеи ужасно их смутил. Вскоре они удалились, вежливо распрощавшись с гномом и девочкой, и отправились на юг, на встречу с загадочными ходульниками.

— Ахум. Не очень-то мне нравятся эти христиане, — объявил внезапно Мьолльн, не промолвивший ни слова с самого начала обеда. — Да будет тебе! Но вообще-то я в жизни не встречал девушку-кузнеца!

Алеа недоуменно посмотрела на гнома, спрашивая себя, что он хотел этим сказать, а когда поняла, улыбнулась и кивнула.

Когда гроза наконец утихла, Мьолльн с Алеей пустились в путь, увлеченно болтая и бодро топая по мокрой земле.

Через час от их хорошего настроения не осталось и следа.

Темный взгляд Зультора, Насылающего Тьму, медленно обследовал поверхность ланд в поисках хоть какого-нибудь следа. Он почуял его, Самильданах близко.

Белый песок и дюны сверкали на солнце, как стеклянные. Земля была такой горячей, что над дюнами воздух мрел, искажая пространство. Ни одно человеческое существо не выдержало бы и пяти минут в этой раскаленной пустыне, но Айн'Зультор ничего не чувствовал. Он больше не боялся ни жары, ни холода.

Зультор проехал все графство Сарр верхом на своем огромном черном коне, обнюхивая, на манер ищейки, каждую дюну, каждую улицу каждой деревни, каждую поляну и каждую дорогу. Он прикасался к душам людей, с которыми встречался, обшаривал их разум в поисках следа. Люди шарахались в разные стороны, пугаясь повадки герилима, чувствуя, как сквозь их тела проходит ледяная волна, когда он заглядывает им в душу.

Зультор много раз останавливался, чтобы утолить голод, но ел он не в харчевнях, не в придорожных трактирах и даже не в домах местных жителей. Нет, похититель душ находил себе еду в головах людей. Он питался их мыслями, чувствами, памятью и страхами. Тела его жертв на несколько минут застывали в немой неподвижности, а потом падали замертво на землю, как гусак, которому отрубили голову. Он выбирал добычу, оценивая душу, возбуждая чувства, хватал за плечи, и когда ужас наконец становился непереносимым и придавал пище ту странную горечь, что так его возбуждала, напитывался энергией