В эту минуту в дверь кабинета постучали.
— Войдите, — пригласил граф.
Слуга, доложивший ранее о приходе Эдитуса, появился на пороге.
— Только что во дворец прибыл епископ Наталиен. Он просит вас его принять.
— Наталиен? — удивился Ал'Роэг. — Мне казалось, Эдитус, вы говорили, что послали его в Темную Землю для переговоров с Мериандом Мором. Он что, уже вернулся?
— Для меня это такая же новость, как и для вас, — признал Эдитус, сам немало удивившись.
— Он прибыл один? — спросил граф слугу.
— Нет, с ним вместе прибыл граф Мерианд Мор из Темной Земли.
Епископ и граф удивленно переглянулись.
— Хорошо. Если дело не терпит отлагательства, я готов принять их немедленно…
Слуга кивнул:
— Я приведу их сюда, как только они будут готовы, — сказал он, прикрывая за собой дверь.
Эоган был в своем личном кабинете. Он стоял лицом к большому открытому окну, держа в правой руке бокал вина. В эту небольшую комнату, расположенную под самой крышей дворца, вела потайная лестница. Никто, кроме Эогана, сюда не заходил, и мало кто знал, как попасть в это помещение, хотя всем было известно, что иногда король скрывается куда-то. И лишь те немногие, кто осмеливался рассматривать верхние этажи дворца, могли увидеть в окне его силуэт.
Отсюда был хорошо виден весь парк. Заметив сверху что-то такое, что ему не нравилось, король спускался вниз и давал указания главному садовнику.
Но сегодня вечером Верховный Король Гаэлии Эоган Мор Галатийский поднялся сюда не для того, чтобы рассматривать растения в саду. Он пришел в тишине и покое собраться с мыслями. Ему необходима была передышка. Столько тянущих его в разные стороны сил, столько опасений и столько желаний терзали его разум…
С одной стороны — друиды. Хозяева Сай-Мины требовали, чтобы он принял чрезвычайно ответственмое решение о войне, которая огнем и мечом опустошит страну. И это будет уже вторая война между Харкуром и остальной частью острова. Но все еще помнят первую, окончившуюся двадцать лет назад двусмысленным соглашением, непрочным миром, за который заплатили своихми жизнями десятки тысяч погибших с обеих сторон. Сколько жизней придется отдать теперь?
С другой стороны — Амина. Благодаря ей его жизнь приобрела некое подобие смысла. Когда она присоединилась к нему в управлении страной, это перестало походить на маскарад. У Эогана наконец появилось ощущение, что он настоящий король, потому что таким он нравился Амине, и ради нее ему хотелось пользоваться своей властью. И все же он не послушался ее, когда она попросила его не уступать друидам. А теперь мучился, не зная, правильно поступил или нет. Возможно, Амина сгущает краски, потому что ненавидит людей в белых мантиях? А может быть, стоило последовать ее совету и не вступать в войну, на которую его толкает Сай-Мина? Не сомневался Эоган только в одном: друиды руководили им с самого начала его правления. Все эти годы он занимался самообманом, уверяя себя в том, что обладает реальной властью над страной, в то время как настоящие хозяева острова были не в Провиденции, а в Сай-Мине. В этом Амина права. Но значит ли это, что ему следует им противиться? Так ли они неправы, управляя им? Да, друиды злоупотребляют властью, но разве война с Харкуром не неизбежна? Где найти правильный ответ?
Во всяком случае, обратного пути нет. Он пообещал Великому Друиду Одрану, что Галатия объявит Харкуру войну. Отступать поздно. Может быть, ему сейчас так трудно принять решение, потому что впервые за все годы правления приходится делать самостоятельный выбор? Выбор между тем, что советует жена, и тем, чего требуют друиды. А смятение души, которое он сейчас испытывает, — неужели это и есть плата за независимость?
Не лучше ли было оставаться в неведении? Не думать о том, что друиды им манипулируют. Не видеть, что интересы окружающих его людей не совпадают… Эоган поймал себя на мысли о том, что завидует графу Бизани Альваро, никогда не задававшему себе лишних вопросов. Тот всегда слепо исполнял волю короля, какой бы она ни была, а все остальное время наслаждался жизнью.
Эоган улыбнулся. Нет. Он до такого не дойдет!
Впрочем, у него было все, о чем он мечтал: Амина. Она стала для него маленьким островком свободы в большой тюрьме, которая называется жизнью. И она, разумеется, подарит ему ребенка. Ребенка, которого он научит гораздо большему, чем научил его самого отец. Сына, который сумеет противостоять друидам и в то же время слушаться их. А ему самому уже поздно. Поздно противиться власти Сай-Мины…
Король глубоко вздохнул и поднял бокал. На золотистой поверхности вина плясали отблески лунного света. Ночь была прекрасна, и ему хотелось просто жить, наслаждаясь этим мгновением и забыв обо всем, что ожидает его в ближайшем будущем.
Он поднес бокал к губам и выпил все вино одним глотком. Почувствовал тепло, растекающееся по гортани, по желудку, и закрыл глаза. Он испытал настоящее блаженство.
Эоган повернулся и хотел поставить бокал на круглый мраморный столик. Но вдруг в глазах у него помутилось. Он тряхнул головой, желая избавиться от этого странного ощущения. Неужели он так быстро захмелел? От одного бокала вина? Он шагнул вперед и чуть не потерял равновесие. И тут же почувствовал чудовищную головную боль. Будто кто-то сзади вонзил ему в мозг острую иглу.
Стакан выпал у него из рук и разбился. Король покачнулся, сделал несколько шагов назад и тяжело рухнул на оконное стекло, разлетевшееся на мелкие осколки. Кусочки стекла посыпались на него сверху, раня лицо и руки. Но к горлу его уже подступила другая боль. И он начал задыхаться. Он судорожно хватал губами воздух, пытаясь вдохнуть. Поскользнулся на битом стекле. Откинулся еще дальше назад.
Теперь ему словно петлей перехватило горло. Глаза широко открылись от ужаса. Окровавленные кулаки судорожно сжались.
Последним, что он увидел, было лицо Амины, показавшееся в проеме двери.
И в безмолвии ночи король умер.
— Добро пожаловать в мой дворец, Мерианд, давненько же мы с вами не виделись!
Граф Ал'Роэг произнес это не без некоторой гордости. Преимущество было на его стороне, и он не хотел упускать возможности этим воспользоваться. Когда он принял христианство, ни один из правителей других графств не последовал его примеру. Его сочли безумцем, оставив одного противостоять друидам. Но сейчас все изменилось…
— Благодарю за теплый прием, августейший брат. Правда, я желал бы встретиться с вами при иных обстоятельствах. Перед вами граф без графства.
— Не может быть! О чем вы?
Самаэль, успевший переодеться в одежды священника, ответил вместо Мерианда:
— Туатанны объединились с друидами и напали на Темную Землю, чтобы присвоить ее часть. Я лично участвовал в бою, который граф Мерианд Мор, защищая своих поданных, вынужден был дать этим варварам… Темная Земля может попасть в руки друидов, для которых туатанны являются лишь орудием.
— Я потерял в этом бою всех своих людей, — тихо произнес Мерианд. — Мы показали себя не лучшим образом. Но я не могу с этим смириться. Я пришел к вам за помощью, дорогой Ферен.
— Разумеется, разумеется, Мерианд, — ответил Ал'Роэг, увидевший наконец возможность надолго заполучить Темную Землю в союзники. — Война с Галатией неизбежна, и для защиты наших интересов мы поддержим ваши.
— Я полагаю, — снова вступил в разговор Самаэль, — что вашими противниками являются главным образом друиды и туатанны. Эоган — всего лишь игрушка в их руках…
— Игрушка во главе огромной армии. Не следует этого забывать, Наталиен.
— Однако королева настроена против этой войны, — настаивал Самаэль, — а значит, король не бросится в бой очертя голову. Наши настоящие враги — это друиды и их новые союзники. Если нам удастся, самым деликатным образом, разумеется, убедить Галатию в том, что мы сражаемся не с ними, а с Сай- Миной и с захватчиками-варварами, это, возможно, укрепит положение королевы…
