нибудь пьесе…
На улочках Риа одна за другой закрывались ставни. Светились лишь окна в трактирах да в казармах дворцового гарнизона в центре города, на невысоком холме Падерн.
Наконец путники остановились у дверей харчевни, загнали во двор повозку и привязали лошадей на конюшне. В харчевне было очень много народу, и на новых посетителей никто не обратил внимания. Им пришлось подождать, пока не освободится столик, чтобы заказать ужин. Давно уже никто из них не ел по- человечески, и они испытывали удовольствие уже от самого предвкушения хорошей еды. Друзья заказали молодую баранину под сливовым соусом, на гарнир горошек, грибы и белый рис.
Они ели, прислушиваясь к разговорам за соседними столиками в надежде услышать что-нибудь полезное для своих поисков. Имя Алеи не прозвучало ни разу, но они узнали новость, немало их удивившую: Верховный король Гаэлии мертв, его отравили.
Посетители харчевни обсуждали это весьма равнодушно, даже с легкой иронией. Галатия была далеко отсюда, и никто в Харкуре уже давно не ощущал власти короля. Здесь все подчинялись графу Ал'Роэгу и Томасу Эдитусу. Гораздо больше людей беспокоили болезненные воспоминания о войне. Кризис, что назревал сейчас, бередил старые раны.
Пятеро друзей уже начинали чувствовать себя неуютно, когда в харчевню вошел пожилой человек в голубом костюме барда с арфой в руках. Увидев людей в пестрых одеждах, он подошел к их столику. В Харкуре барды были редкостью, и, скорее всего, вошедший решил, что актеры примут его лучше, чем кто- либо другой, ведь и те и другие вели жизнь полную странствий и обычно ладили между собой.
— Здравствуйте, меня зовут Ахано, я бард, — вежливо представился он, — можно мне присесть к вашему столику?
— Конечно, — ответил Мэл и подвинулся, чтобы освободить немного места на лавке. — Садись, пожалуйста.
Бард сел, заказал себе суп и с облегчением вздохнул:
— Ну и путешествие! Как хорошо, что я уже здесь! Но вы, я вижу, тоже с дороги: ваша одежда, как и моя, вся в песке.
— Да, в самом деле, — сказала Кейтлин, отряхивая рукава.
Фингин, Эрван и Галиад не решались поддерживать разговор, они боялись себя выдать. Если они заговорят, бард без труда поймет, что они не актеры. Поэтому в ответ на его слова они лишь кивали или улыбались.
— Нечасто здесь можно встретить бродячих актеров, — заметил Ахано, когда ему принесли заказанный суп.
— Как и бардов, — ответил Мэл.
— Это так. Можно сказать, что Харкур не слишком гостеприимно принимает представителей нашей касты, — сказал он, понижая голос. — К нам относятся не так плохо, как к друидам, но помнят, что мы с ними называем друг друга братьями и сестрами…
— Тогда почему вы сюда пришли?
— Я родился в этом городе. Тогда все здесь было по-другому. О христианах еще не было и речи, и Харкур был обычным графством, таким же, как все остальные. У меня здесь осталось много друзей, и я время от времени приезжаю с ними повидаться. Но так как я бард, это с каждым годом становится все труднее. Конечно, я мог бы переодеться…
Он сделал паузу, посмотрел на Фингина и прибавил, улыбнувшись:
— У некоторых это неплохо получается…
Друид нахмурился. Его разоблачили даже раньше, чем он предполагал.
— Не бойтесь, — успокоил его бард. — Мне здесь почти так же неуютно, как и вам, хоть это и моя родина…
Кулаки Фингина крепко сжались под столом. Он очень надеялся, что Ахано их не выдаст. Ведь для того, чтобы стать бардом, надо пройти обучение у друидов, так что этому человеку, наверное, все же можно доверять.
— А что, действует ли здесь система связи, существующая у бардов? — поинтересовался Галиад, поняв, что дальше притворяться бесполезно.
— Более или менее, — ответил Ахано, отправляя в рот ложку горячего супа.
Галиад взглянул на Фингина. Он не был уверен, что барду можно задавать прямые вопросы. Кругом было людно, а им не хотелось обращать на себя внимание. Само появление Ахано уже заинтересовало некоторых посетителей харчевни, и друзьям следовало соблюдать осторожность.
Фингин понял, чего ожидает от него Галиад. С бардом следовало говорить особым языком — языком намеков и недомолвок, которого не поймет никто из посторонних. Магистраж знал, что друид таким языком владеет.
Юный друид едва заметно кивнул и повернулся к барду.
— Должно быть, в таком большом городе нелегко разыскать своих друзей, — сказал он.
Ахано приподнял одну бровь. Он увидел выражение лица друида и тотчас понял, какую игру тот затеял.
— Нетрудно, если ты уверен, что они здесь, — ответил он. — Я здесь родился и знаю этот город как свои пять пальцев. И если кого-нибудь ищу, то обязательно нахожу.
— Вам хорошо, — ответил Фингин, — а вот у меня это не всегда получается. Ведь мы, бродячие актеры, все время путешествуем. Представьте себе, я уже много лет не видел свою сестру…
— Вы говорите, сестру? — удивился бард.
— Да, сестру. Она у меня одна. И она мне очень, очень дорога.
— Понимаю. И вы ищете ее здесь?
— Я не уверен, что она здесь, но это очень вероятно.
— Возможно, я смогу что-нибудь о ней разузнать…
— Буду вам очень признателен, — ответил Фингин, очень довольный тем, что бард его понял.
— Как только я что-нибудь выясню, я вам сразу же скажу, а пока выпью стаканчик.
Друзья провели с бардом всю вторую половину вечера, найдя в нем интересного и оригинально мыслящего собеседника, а потом решили устраиваться на ночлег. Они попросили у хозяина две комнаты.
— Спокойной ночи, — прошептала Кейтлин всем троим, но смотрела при этом только на Фингина.
Мэл и Кейтлин разместились в одной спальне, а Фингин, Галиад и Эрван пошли в другую. Это были небольшие сумрачные комнатки, расположенные наверху, под самой крышей харчевни.
— Ты думаешь, он и в самом деле понял, что ты хотел ему сказать? — спросил Эрван у Фингина, стоявшего у окна.
— Он только что вышел из харчевни, хотя я сам слышал, как он спрашивал у хозяина комнату. Думаю, он отправился разузнать что-нибудь для нас.
— Только бы он не пошел на нас доносить, — тихо проговорил Галиад.
— Он ведь бард, Галиад, он на нашей стороне!
— Бард из Харкура…
— Да, но все-таки бард. Если бы он любил Харкур, то давно бы уже расстался со своим голубым костюмом барда. Ведь чтобы решиться прийти сюда в таком одеянии, надо быть верным Мойре человеком, вы согласны?
— Надеюсь, что это так, — лаконично ответил Галиад, вытянувшись во весь рост на кровати и заложив под голову руки.
Фингин по-прежнему смотрел на улицу. В лунном свете на его лицо ложились причудливые тени. Эрван внимательно глядел на него. Они не виделись меньше месяца, но ему казалось, что прошла целая вечность.
— Ты изменился, Фингин, — сказал юный магистраж с улыбкой. — Ты стал настолько… свободнее. Не знаю, как это сказать…
Фингин повернулся к нему:
— С тех пор, как вы исчезли, произошло столько событий, что я стал задавать себе вопросы, которые раньше мне бы и в голову не пришли. Моя вера в Сай-Мину была подвергнута суровому испытанию. Я
