Ночь волчицы

Ультан не торопясь прошелся по комнате. В тишине слышался скрежет его доспехов. Потом он уселся на трон Горбона, который, замерев на другом конце залы, держался за щеку.

— Вы мне так и не ответили, Горбон. Сколько именно?

— Девяносто двух, — пробормотал тот.

— Подойдите.

Жермен Горбон мгновение колебался, потом покорно приблизился. Он не мог поверить, что подвергся такому унижению в собственном замке. К счастью, ни один слуга этого не видел. Однако скрыть рану на щеке вряд ли удастся.

— Вы знаете, что Он велел вам в первый же месяц убить втрое больше, Жермен?

— Мы и так убиваем в два раза больше зверей, чем другие охотники.

— Хозяин ждет от своих стражей только одного — повиновения. Я не спрашиваю у вас, сколько волков убили ваши соседи, я требую исполнить Его приказ.

Горбон сделал несколько шагов к трону и, склонив голову, жалобно промямлил:

— Ультан, должен вам признаться… я могу вызвать этим ваш гнев… но я не думаю, что всего за один месяц можно убить триста волков.

Рыцарь встал, подошел к Горбону и, ухватив за подбородок, заставил поднять голову. Большим пальцем в перчатке он сдавил рану, из которой потекла кровь.

— Горбон, я видел там мужиков. Они гоняют лягушек, которыми кишит твой ров, верно?

— Да, — еле слышно отозвался Горбон.

— Твоя жена должна родить?

Горбон кивнул, глаза его наполнились ужасом.

— Как это мило, — усмехнулся рыцарь. — Надо мне повидать твою жену, Жермен. И что-то мне подсказывает, что ты будешь думать иначе.

На глазах хозяина замка выступили слезы.

— Да, что-то мне говорит, что скоро охота станет для тебя более важным делом, — добавил Ультан, сильнее сжимая подбородок Горбона. — Что ты пошлешь больше людей, устроишь больше облав, расставишь больше силков, увеличишь вознаграждение… Не так ли?

Горбон, дрожа, кивнул.

— И тогда ты увидишь, что можно убить даже больше волков, чем Он требует.

Ультан с силой оттолкнул Горбона. Тот снова упал. Не говоря больше ни слова, рыцарь пересек залу, и Горбон услышал, что он направился на верхний этаж.

Фингин провел вечер подле Кейтлин. Он устал, и ему не хотелось разговаривать, а потому он, сидя в уголке, просто слушал остальных и с нежностью смотрел на актрису.

Он ловил каждое ее слово, любовался ее грацией и улыбкой. Она принимала участие в каждой беседе, и было видно, как ее задор передается остальным.

Как непринужденно она держится! Кейтлин — единственная среди нас, у кого нет никаких обязательств ни перед кем, и оттого ее речи столь искренни. Теперь я лучше понимаю бродячих актеров.

Мы все узники нашей истории, а они — нет: я принадлежу Совету, я должен и хочу вернуться в Сай-Мину, еще раз поговорить с Эрнаном. Мьолльн часто говорит, что хотел бы однажды вернуться к своим холмам, а теперь еще он мечтает стать бардом. Тагор отвечает за судьбу туатаннов. Алеа — за судьбу всего острова. А Кейтлин свободна. Однако и это нелегкая доля. Я бы вряд ли выбрал себе такую.

Фингин взял под столом руку Кейтлин и сжал ее в своих ладонях. Актриса улыбнулась ему. Потом снова повернулась к друзьям и продолжила беседу.

Харчевня в Клуллиине была большая, но без особых изысков. Там подавали простую пищу — пирог с печенью трески и рубленой рыбой или маленькие пирожки с начинкой из мяса и изюма. Хозяин также прекрасно готовил разное изысканное жаркое — от говядины до лебедя, салаты из вареных овощей, ножек, печени или мозгов домашней птицы. На сладкое друзья поели печеных груш и подсели ближе к огню, где собрались и другие жители деревни.

Уставший Фингин с трудом встал и переместился в высокое кресло за спиной Кейтлин.

Вряд ли в этой харчевне бывало столько посетителей за один вечер. Все обитатели деревни явились поглядеть на девушку, о которой гремела молва.

Как и надеялась Алеа, в деревне нашелся бард по имени Авендаль. Он разделил с ними трапезу и сейчас участвовал в общей беседе у очага. Это был человек уже пожилой, но проницательный и острый на язык. Он всем очень понравился.

Знает ли он про раскол в Сай-Мине? Что станет со всеми бардами и друидами из маленьких деревень, вдали от смуты Совета? Ведь именно потеряв с ними связь, Великие Друиды привели Сай-Мину в упадок.

— Местные стражи только что передали нам, что вы направляетесь в Сарр. Это правда?

Фингин улыбнулся про себя.

Вот он, настоящий бард. Сразу проверяет, верные ли у него сведения. Скоро он передаст их своим собратьям, и новость облетит все королевство.

— Да, мы идем в Тарнею, — подтвердил Эрван.

— Но ведь это единственное место на острове, где ничего не происходит! — удивился бард. — Тогда как в Галатии, Темной Земле и Харкуре события просто кипят!

Он пытается разузнать, не кроется ли какая-то тайна в нашем намерении, или боится новых войн?

— Это не совсем так, — возразила Алеа. — В графстве Сарр происходит достаточно событий, о которых вы и не подозреваете. Но главное — сейчас это единственная свободная земля на острове. После раскола Сай-Мины друиды уже не имеют над Сарром былой власти. Христианам пока не удалось обратить его в свою веру. Что до Амины, она занята Галатией и не трогает графство, в котором появилась на свет. Жители Сарра пользуются свободой, которой могли бы позавидовать многие гаэлийцы. Но я иду в Сарр не только за тем, чтобы защитить его свободу, но для того, чтобы эта свобода воссияла над всем островом.

Фингин взглянул на Алею.

Она впервые делится своими истинными желаниями. Она понимает, чего хочет. По мере того как она говорит, ее мысль становится более ясной. До сих пор она ни разу не говорила об этом. И однако, теперь это сказано. Все так просто. Простая свобода Сарра. Именно эту свободу Алеа хочет подарить острову. Конечно!

— Не думаю, что в Сарре люди чувствуют себя такими уж свободными и счастливыми, как вы полагаете, — усомнился бард.

— Конечно, их положение могло бы быть лучше, но пока им никто ничего грубо не навязывает.

Она немного несправедлива к моим собратьям. Я не считаю, что друиды кому-то что-либо грубо навязывали. И все же, вероятно, мне стоит взглянуть на нашу историю по-иному. Заново научиться, по-новому истолковать. Сомнения Алеи заставят меня пересмотреть все знания, которыми я владел. Это совсем не просто. Но, наверно, в этом и есть смысл появления Алеи. Она вынуждает нас по-новому взглянуть на жизнь.

— Однако, дорогой бард, — снова заговорила Алеа, — не расскажете ли вы о том, что происходит в мире?

— На свете столько всего творится! — отвечал Авендаль.

— А в Галатии?

— Наша королева, без сомнения, самый хитрый властитель на острове! — воскликнул бард.

В его голосе насмешка. Но он знает, кому это говорит. С одной стороны, его слушают крестьяне, которых нельзя пугать и тревожить, а с другой — Алеа, и он знает, что она понимает смысл его слов.

— После того как она позволила друидам, покинувшим Сай-Мину, обосноваться в башне Лорильена, ей удалось убедить их не только принять ее в братство, но и назначить Архидруидом. Не правда ли,