собак, приученных травить дичь, и всего с десяток ищеек, оставленных на псарне, которые на поводках выслеживали зверя перед охотой.
Солнце уже поднялось над крепостными стенами. Пора было отправляться в путь. Перед отъездом владелец Горбона произнес краткую речь:
— Благодарю всех за то, что вы приняли участие в большой охоте. Никогда еще не было облавы столь мощной, и я рад охотиться вместе с вами. Загонщики, которых поведет Джехан, отправятся первыми вместе с псарями. Они обойдут большой лес к югу от замка и погонят зверя на север. В это время мы с вами, любезные господа, разделимся на пять отрядов ловчих и пойдем с севера на юг, чтобы встретить зверя, которого погонят собаки. Вчера старший егерь с псарями обошли лес с ищейками. К югу от замка они обнаружили, по меньшей мере, две стаи волков. Охота не кончится, пока обе стаи не будут истреблены, а это около пятнадцати зверей, и до тех пор деревенские работы строго запрещены. Если кто-нибудь бросит охоту, он будет осужден и изгнан. Если же обе стаи будут уничтожены, то в следующем месяце все охотившиеся крестьяне будут освобождены от оброка, который они платят пшеницей, и от расчетов за пользование землей, а егеря удостоятся охотничьих почестей и смогут поделить между собой волчьи шкуры.
В толпе раздались восторженные крики, потом главный загонщик Джехан велел крестьянам взять палки и следовать за ним. Они вышли из ворот замка и быстрым шагом отправились на юг, впереди них шагали псари с собаками.
Джехан знал кое-кого из крестьян, но предпочитал с ними не разговаривать. Он шагал в одиночку во главе загонщиков, стараясь не отставать от шедших впереди собак. Господин старший егерь не любил людей, как, впрочем, и животных. Его жизнь никогда не была легкой, и он не собирался никого жалеть. Загонщики переговаривались у него за спиной, но сам он не проронил ни слова.
В этой части владений трава была густой и высокой, и идти было трудно. Джехан уже начал расчищать себе дорогу палкой, стараясь, однако, не слишком натрудить руки. По его лбу и коричневому капюшону стекал пот. Псари все больше удалялись. Он остановился и глянул на загонщиков, которые тащились позади. Утерся рукавом, сплюнул и вновь зашагал вперед.
Вскоре они дошли до большого леса. Обогнули опушку с западной стороны, держась на расстоянии друг от друга, чтобы прежде времени не спугнуть зверя. Им предстояло гнать его к северу, а значит, перед облавой нужно отойти как можно дальше на юг. Джехан привык охотиться в этих лесах, но он никогда не водил столько народу. За ним шли около восьмидесяти человек, но сколько из них выдержит до конца?
Дойдя до небольшого холма, Мьолльн, как и ожидал, увидел Алею. Она сидела на траве, закрыв лицо руками. Он тихонько остановился поодаль и долго неподвижно стоял и смотрел на темный силуэт девушки, который вырисовывался на фоне звездного неба. Она выглядела такой одинокой и несчастной, даже больше, чем когда он впервые встретил ее на дорогах Галатии, в тот день, когда она помогла ему отбиться от шайки отверженных.
Он так корил себя за то, что часто думал лишь о себе, когда девчушке приходилось нести на своих плечах груз, какого ему никогда бы не выдержать.
На их глазах творилась история. Именно теперь. Единственный раз. Другого не будет. Алеа понимала это и каждый день перед новым испытанием брала ответственность на себя. Гаэлия должна измениться. Мьолльн должен это принять. И согласиться творить историю сообща. А сделать гном мог только одно — помочь Алее. Помочь своей метательнице камней. Если он сейчас этого не сделает, никогда себе не простит. Всю жизнь он будет себя укорять. Алеа надеется на него и на всех остальных. И если хоть кто-нибудь из них не откликнется на ее зов, она никогда не исполнит того, что должна.
— Мьолльн, дай мне побыть одной. Мне надо подумать.
Алеа не шевелилась. По-прежнему сидела, уронив голову на руки. Просто она услышала его шаги.
— Нет уж, Алеа, — отвечал Мьолльн, подходя к девушке. — Нечего тебе думать. Сейчас, ахум, тебе нужна помощь глупого толстого гнома.
— Ты не глупый и не толстый.
— Может, и нет, ахум, но ведь все-таки гном?
Алеа пожала плечами и кивнула. Мьолльн сел рядом. Так и сидел не шелохнувшись. Потом сорвал цветочек и стал вертеть его в руках.
— Алеа, — наконец произнес он, — я, кажется, знаю, что делать. В Тарнее тебя никто не заменит, это уж точно. И что бы ты ни говорила, надо тебе туда ехать. Не можешь ты все бросить, ведь тогда эти проклятые харкурцы возьмут Сарр, если мы будем медлить.
— Знаю…
— А спасти волков как раз может и кто-нибудь другой. И кроме тебя есть кому помешать этой охоте, которую там затевают, понятно? Так вот, что тебе предлагает Мьолльн Аббак. Я сам займусь этими проклятыми охотниками на волков, пока ты поедешь в Тарнею. Ахум?
Алеа подняла голову и поглядела на своего друта.
— Нет, Мьолльн, — вздохнула она. — Придумано хорошо, да и очень великодушно, но я хорошенько подумала и не знаю, что бы могла предпринять. Не убивать же мне всех охотников… Я не собираюсь палить огнем старших егерей… Все это ни к чему. Я не смогу защитить всех волков, на всех меня просто не хватит. Нет. Вы правы. Я должна придумать что-то другое. Сначала мы отправимся в Тарнею.
Мьолльн взял руку девушки, поцеловал и прижал к своей груди:
— Ты правильно решила, Алеа, да, я очень рад.
Алеа улыбнулась ему. Он увидел на ее глазах слезы.
— Знаешь, — сказала она, опираясь на плечо старого друга, — тяжелее всего, что я даже не знаю, жива ли еще Имала. Может, ее убили горгуны, а может, охотники.
— Я точно знаю, она жива, — заверил гном. — Она ведь ловкая и сильная. Она бы не далась им в руки. Не родился еще, ахум, тот охотник, который подстрелил бы такую волчицу, бороду на отсечение даю!
— Очень надеюсь.
Они умолкли, прислушиваясь к тихим ночным шорохам. Алеа долго сидела, опустив голову на плечо гнома. Слушала, как бьется его доброе сердце.
Вдруг позади что-то хрустнуло. Мьолльн вздрогнул, и Алеа обернулась.
Это был Тагор. Он заметил двух друзей и теперь направлялся в их сторону. Он был туатанном и мог подкрасться бесшумно, но он не хотел застать их врасплох, а потому привлек к себе внимание. Алеа встретила его с улыбкой.
— Когда я вижу красоту неба, — сказал он, усаживаясь рядом с сестрой, — тысячи звезд, я не могу понять, как наши отцы могли добровольно обречь себя на жизнь под землей.
— Это уж точно, — отозвался Мьолльн, — наверно, скучали по всему этому. А знаешь ли ты, что есть на этом небе звезда, которую я назвал Алеей, давно, когда встретил твою сестру?
Туатанн улыбнулся:
— Здорово придумано. Алеа. Звезда. Да, это прекрасно.
Он повернулся к сестре:
— Ну, как, сестренка, ты что-нибудь решила?
Алеа кивнула:
— Да. Я остаюсь с вами. Мы идем в Тарнею.
— Туатанны пойдут за тобой, куда бы ты ни отправилась.
— Однажды мне придется с ними расстаться, Тагор. Кое-что я должна сделать сама.
— Я знаю, — ответил Тагор. — Но в тот день тебе придется уйти незаметно, потому что мои братья не захотят отпустить тебя.
— Я очень благодарна всем вам, Тагор.
— Мы перед тобой в долгу. Когда-то наш народ изгнал твою мать, и ты выросла сиротой по нашей вине. Мы хотим исправить эту ошибку. Мы твоя семья, сестренка.
— Я знаю, спасибо.
Она взяла за руки брата и гнома и потянула за собой:
