анархические доктрины, потому что она демонстрирует с помощью законов природы, что гармония неотъемлема как от силы, так и от власти.
Главная привлекательность магии для большого числа интересующихся ею людей состоит в том, что они видят в ней исключительное средство удовлетворения своих страстей. Таков же и кругозор неверующего. Жадный будет отрицать, что существует некий секрет Гермеса, касающийся трансмутации металлов, потому что он хотел купить его и накопить богатство. Но глупцы, кто верят, что такой секрет продается. Зачем нужны деньги тому, кто может делать золото? Это верно, скажет скептик, но если вы, Элифас Леви, владеете им, не стали ли вы богаче, чем есть? А кто сказал, что я беден? Просил ли я что- либо из ваших рук? Есть в мире властелин, который может поклясться, что он приобрел у меня какой-нибудь научный секрет? Есть ли миллионер, которому я дал основание поверить, что я обратил свою удачу против него? Когда мы взираем на земное богатство снизу, мы можем толковать о нем как о высшем блаженстве, но оно презирается, когда мы рассуждаем о нем сверху, и когда каждый представляет, какой малый соблазн в том, чтобы получить, нечто такое, что должно быть брошено как горячее железо.
Но кроме того юноша восклицает, что если магические секреты истинны, то он овладел бы ими для того, чтобы его любили все женщины. Придет день, бедное дитя, когда для тебя будет слишком много быть любимым одной из них, потому что чувственное желание — это двойственная оргия, отравление которой быстро вызывает отвращение, после чего следует гнев и разделение.
Эпикуреец требует магических Средств, потому что он хочет всегда наслаждаться и не страдать никогда. В этом случае наука говорит то, что уже сказала религия: 'Блаженны страждущие'. Но это и есть причина, по которой эпикурейцы утратили веру в религию. 'Блаженны страждущие' — но эпикурейцы смеются над этим обещанием. Послушаем, что говорят опыт и разум. Страдания проверяют и пробуждают благородные чувства. Удовольствия пробуждают благородные чувства. Удовольствия пробуждают и усиливают низкие инстинкты. Страдания вооружают против удовольствия, наслаждения влекут слабость в страдании. Удовольствия для мужчины — это скала опасности; боль материнства — это триумф женщины. Горе тому, кто не мог и не может страдать, он будет ошеломлен болью. Природа безжалостно ведет того, кто не хочет идти; мы брошены в жизнь, как в открытое море и должны плыть или тонуть. Таковы законы Природы, как учила Трансцендентальная магия.
И теперь подумаем, может ли кто-то стать магом с целью наслаждаться всем и не страдать ни от чего: Мир спросит в таком случае, какова же выгода от магии? Что ответил бы пророк Валаам своей ослице, если бы терпеливое животное спросило его, какова польза от ума? Что ответил бы Геркулес пигмею, если бы тот спросил его, в чем выгода силы? Мы не сравниваем земной народ с пигмеями, а тем более с Валаамовой ослицей, это означало бы недостаток вежливости и хорошего тона. Мы говорим со всевозможной учтивостью, что таким блестящим и привлекательным людям магия абсолютно бесполезна, будучи уверены в том, что они никогда не примут этого всерьез.
Наш труд адресуется людям, которые трудятся и думают. Они найдут объяснение того, что остается темным, в нашем 'Учении и ритуале'. По образцу Великих Учителей в структуре нашей работы мы следуем рациональному порядку священных, чисел, поэтому историю магии мы представили в семи книгах, имеющих по семь глав. Первая книга описывает Источники Магии; это генезис науки и мы присвоили ей ключ — букву Алеф, каббалистически выражающую исходное первичное единство. Вторая книга содержит исторические и социальные формулы магического слова в античности; ее печать — буква Бет, символизирующая двойственность как выражение слова, которое реализовано, специальный знак гнозиса и оккультизма. Третья книга касается реализации античной науки в Христианском обществе. Она показывает, каким образом, даже для самой науки слово стало плотью. Число три есть число рождения или реализации, ключ этой книги буква Гимель, иероглиф рождения. В четвертой книге рассказывается о цивилизующей силе магии в среде варварских народов, о естественном воздействии этой науки на народы, находившиеся в детстве; о мистерии друидов и их чудесах, о легендах бардов, мы показываем, как они соответствуют формированию современных обществ, подготавливая блестящую победу Христианства. Число четыре выражает Природу и силу; буква Далет, которая стоит на четвертом месте в алфавите иврита, представлялась каббалистам как император, сидящий на троне. Пятая книга посвящена жреческой эре средневековья, в ней представлены разногласия и битвы науки, формирование тайных обществ, их неизвестные достижения, секретные ритуалы, тайны 'Божественной Комедии', разделение святилища, которое позже привело к великолепному единению. Число пять есть число квинтэссенции, религии и священничества; его знак буква Не, символизирующая в магическом алфавите высокого священника. Шестая книга обнажает вторжение магии в дело революций. Число шесть есть число антагонизма, ему соответствует буква Bay, символ созидающего лингама и серпа. Седьмая книга синтетична — она показывает современные работы и открытия, новые теории света и магнетизма, откровение великого секрета розенкрейцеров, объяснения таинственных алфавитов, науку слова и ее магические труды. Далее следуют итоги, включающие оценку достигнутого современными мистиками. Эта книга является дополнением и венцом работы, как семерка — венцом чисел, объединяющим треугольник идеи с квадратом формы. Ей соответствует буква Зайн, ее каббалистический иероглиф — победитель на колеснице, ведомый двумя сфинксами.
Мы далеки от смешного тщеславия представить себя как каббалистического победителя. Торжествовать должна одна наука, и то, что мы показываем интеллектуальному миру возвышающемуся на Кубической колеснице с двумя сфинксами, это Слово Света, Божественное Наполнение мозаики Каббалы, человеческое Солнце Евангелия, тот человек — Бог, старый пришел однажды как Спаситель и скоро объявится как Мессия, бесконечный и абсолютный царь мирских установлений. Эта мысль воодушевляет нас и поддерживает наши надежды. Остается представить все наши концепции, все открытия и все труды непререкаемому правосудию иерархии. Авторитетам науки отдадим то, что относится к науке, но то, что связано с религией, является делом церкви; ученым — наши открытия, епископам — наши убеждения и верования. Горе ребенку, который считает себя умнее своих родителей, человеку, который не признает учителей, мечтателю, который думает и молится сам по себе. Жизнь есть всеобщее объединение и в таком объединении мы обретаем бессмертие. Тот, кто уединился, обречен на смерть и вечность изоляции будет вечной смертью.
Книга I. ПРОИСХОЖДЕНИЕ МАГИИ
Глава I. МИФЫ КАК ПЕРВОИСТОЧНИК МАГИИ
Неканоническая Книга Еноха повествует об ангелах, согласившихся пасть с небес, чтобы иметь возможность связи с дочерьми земли. 'Поскольку сыновья человеческие множились, прекрасные дочери рождались для них. И когда ангелы, или сыновья Неба, созерцали их красоту, они были исполнены желания; итак они сказали друг другу: 'Пойдем выберем себе жен из племени людей и произведем на свет детей от них'. Их предводитель, Самуаза, ответил так: 'Быть может, вам не хватит мужества, чтобы выполнить это решение, и тогда лишь я один буду отвечать за ваше падение'. Но они поклялись, что ни в чем не будут раскаиваться, и что они достигнут своей цели. В то время было двести ангелов, спустившихся на Гору Армон, и с тех пор гора получила свое имя, которое означает Гора Клятвы. Вот имена ангелов, спустившихся с такой целью: Самуаза, Главнейший из них, Уракабарамеель, Азибеель, Тамиель, Рамуель, Данель, Азкеель, Саракуиал, Азаель, Армерс, Батрааль, Анане, Завеб, Самсавеель, Эртраель, Турель, Иемиаель, Аразиаль. Они взяли жен и были близки с ними, и обучали их Магии, искусству колдовства и наукам о разнообразных свойствах корней и деревьев. Амазарак открыл все секреты колдунов; Баркаиаль был учителем изучающих звезды; Акибеель открывал значения знамений; а Азарадель рассказывал о движениях луны'.
Эта легенда из Каббалистической Книги Еноха есть не что иное, как другая версия профанации Таинств, которую мы встречаем в истории о грехе Адама, представляющего другую форму символизма. Эти
