– Ступеньки на лестнице скрипят, и я не хочу, чтобы ты будил всех остальных.
– Я буду снимать башмаки.
– Мне в любом случае хотелось бы, чтобы ты снимал их у входа.
И Антуан отсоединился.
– Чего он хотел? – спросила Эмили, изо всех сил дергая отца за руку.
– Ничего, – пробормотал Матиас. – Ну и как тебе понравилась семейная жизнь? – поинтересовался он у дочери, переходя на другую сторону.
В понедельник Матиас забрал детей из школы. Во вторник наступила очередь Антуана. В среду в обеденное время Матиас закрыл книжный магазин, чтобы в качестве сопровождающего родителя присоединиться к классу Эмили, который отправился на экскурсию в Музей естественной истории. Девочке пришлось призвать на помощь двух подружек, чтобы вытянуть папу из зала, где были выставлены муляжи обитателей юрского периода, выполненные в натуральную величину. Ее отец отказывался двинуться с места, пока механический тираннозавр не выпустит траходона, которого трепал в своей пасти. Хотя классная воспитательница была категорически против, Матиас настаивал, пока не добился своего, чтобы каждый ребенок вместе с ним хоть раз посидел в имитаторе землетрясения. Чуть позже, будучи уверен, что миссис Уоллес воспротивится и тому, чтобы они посмотрели на рождение вселенной, которое показывали в двенадцать пятнадцать в планетарии, он подстроил так, чтобы в двенадцать одиннадцать они оторвались от нее, воспользовавшись тем, что она пошла в туалет. Когда начальник службы безопасности поинтересовался у нее, как она умудрилась потерять двадцать четыре ребенка зараз, миссис Уоллес вдруг сообразила, где они могут находиться. Выйдя из музея, Матиас угостил всех вафлями в качестве извинений. Учительница его дочери согласилась попробовать одну, а Матиас настоял, чтобы она взяла и вторую, на этот раз намазанную толстым слоем каштанового крема.
В четверг покупки были поручены Антуану, а в пятницу этим занимался Матиас. В супермаркете продавцы не понимали ни слова из того, что он пытался им втолковать, и он отправился за помощью к одной из кассирш, которая оказалась испанкой; ее сменила одна из покупательниц, которая тоже стремилась оказать поддержку, она была датчанкой или шведкой, Матиас так и не понял, но это никоим образом не решило его проблему. Исчерпав все возможности и выбор замороженных продуктов, Матиас взялся за мобильник и стал звонить Софи у четных рядов и Ивонне у нечетных. В конце концов он решил, что слово «котлета», написанное в его списке, вполне могло читаться как «курица», и он не виноват, что у Антуана такой неразборчивый почерк.
В субботу шел дождь, и все остались дома. Вечером в воскресенье в гостиной, где Матиас играл с детьми, раздался громовый взрыв хохота. Антуан поднял голову от чертежей, увидел радостное лицо своего лучшего друга и сказал себе, что в их жизни воцарилось счастье.
Утром в понедельник Одри подошла к ограде французского лицея. Пока она объяснялась с директором, ее оператор снимал школьный двор.
– Именно за этим окном генерал де Голль бросил свой призыв 18 июня, – произнес месье Бе-шеран, указывая на белый фасад нового здания.
Французский лицей имени Шарля де Голля обеспечивал качественное образование более чем двум тысячам учеников, начиная с младших классов и до экзаменов на бакалавра. Директор показал ей несколько классных комнат и предложил, если ей будет угодно, посетить учительское собрание, которое состоится как раз сегодня после полудня. Одри с воодушевлением согласилась. Для ее репортажа мнения воспитателей были бесценны. Она попросила разрешения взять интервью у нескольких преподавателей, и месье Ветеран ответил, что она может договориться напрямую с любым из них.
Как и всегда по утрам, на Бьют-стрит царило оживление. Сновали грузовички, доставлявшие товары в многочисленные магазинчики, расположенные вдоль улицы. На террасе небольшого кафе по соседству с книжной лавкой Матиас смаковал капуччино, читая газету и слегка выделяясь на общем фоне мамаш, которые собирались там после того, как отвели детей в школу. На другой стороне улицы Антуан сидел в своем бюро. У него оставалось всего несколько часов, чтобы завершить подготовительный проект, который он должен был представить самым крупным клиентам агентства, к тому же он обещал Софи написать для нее новое письмо.
После напряженного утра и не менее насыщенной части рабочего дня он предложил своему инженеру устроить небольшой, но вполне заслуженный перерыв на обед. Они перешли через дорогу и направились к Ивонне.
Передышка оказалась короткой. Клиенты должны были скоро появиться, а чертежи еще не были отпечатаны. Проглотив последний кусок, Маккензи убежал.
Уже на пороге он прошелестел: «До свидания, Ивонна», на что она ответила, не отрывая глаз от своей бухгалтерской книги: «Да, да, именно так, до свидания, Маккензи».
– Ты не хочешь попросить его оставить меня в покое, этого твоего инженера?
– Он в тебя влюблен. Что я могу поделать?
– Ты знаешь, сколько мне лет?
– Да, но он британец.
– Это не все оправдывает.
Она закрыла свой гроссбух и вздохнула:
–
– Нет, но мне бы хотелось, чтобы ты присела выпить его со мной.
– Лучше я останусь за стойкой, так удобней клиентам.
Антуан окинул взглядом пустой ресторан; смирившись, Ивонна открыла бутылку и присоединилась к нему со стаканом в руке.
– Что не так? – спросил он.
– Долго мне в таком духе не продержаться, я слишком устала.
