Комиссариата по атомной энергии ради того, чтобы изучить мой кулон?
— Нет, и я об этом весьма сожалею.
— В таком случае куда же вы меня ведете?
Кейра и Айвори подошли к лифтам. Она открыла рот, намереваясь его еще о чем-то спросить, но он не дал ей говорить.
— Если вы подождете, пока мы устроимся поудобнее, — произнес он строго, не позволив ей вымолвить ни слова, — обещаю, вам не придется задавать бесполезные вопросы.
Лифт привез их на четвертый этаж.
Айвори расположился за своим письменным столом, усадив Кейру в кресло. Она тут же вскочила, чтобы посмотреть, что он набирает на клавиатуре компьютера.
— Интернет! С тех пор как я познакомился с этой штуковиной, я на ней просто помешался. Знали бы вы, сколько времени я в нем провожу. Не будь я вдовцом, это хобби убило бы мою жену, вернее, жена меня бы убила. Вы знаете, например, что в Сети теперь не ищут информацию, а, как говорят мои студенты, гуглят. Правда смешно? Обожаю этот новый язык. Больше всего меня забавляет то, что, стоит мне забыть какой-нибудь термин, я его набираю и — оп! — у меня перед глазами определение. Говорю вам, в Сети можно найти все, даже адреса частных лабораторий, где делают радиоуглеродный анализ. Великолепно!
— Сколько вам лет на самом деле, Айвори?
— Кейра, каждый день я придумываю себе новый возраст. Главное — не расслабляться.
Айвори распечатал список адресов и гордо помахал им перед носом своей гостьи.
— Осталось только сделать несколько звонков и найти тех, кто согласится выполнить нашу просьбу за пристойную цену и в разумные сроки, — заключил он.
Кейра взглянула на часы.
— Ваша сестра! — вскричал Айвори. — Полагаю, совещание закончилось, и она уже давно освободилась. Идите к ней, а я обо всем позабочусь.
— Нет, я останусь с вами, — запротестовала Кейра, почувствовав себя неловко, — я не могу взвалить на вас всю работу.
— Да идите же, я настаиваю, тем более что эта игра увлекает меня не меньше вашего, может, даже больше. Идите к Жанне, а мы с вами встретимся здесь завтра. К тому времени информации наверняка прибавится.
Кейра поблагодарила профессора.
— Не согласитесь ли оставить вы у меня до завтра ваше украшение? Я отделю от него микроскопический кусочек, чтобы отдать на анализ. Обещаю, я буду осторожен как хирург, вы даже ничего не заметите.
— Конечно, но должна вас предупредить: я несколько раз пыталась это сделать, но ничего у меня не получилось, только чуточку поцарапала камешек.
— А имеется ли у вас алмазный инструмент — например, вот такой? — торжествующе спросил Айвори, вытаскивая из ящика стола тонкий резец.
— Айвори, вы просто кладезь всяких сокровищ! Такого скальпеля у меня нет.
Кейра на секунду заколебалась, но потом сняла подвеску и положила ее на письменный стол Айвори. Тот аккуратно развязал кожаный шнурок и передал его хозяйке, забрав себе камень.
— До завтра, Кейра, приходите в любое время, я буду на месте.
— Нет, Эдриен, не годится! От вашего выступления потянет в сон даже безумную публику на концерте AC/DC.
— А откуда там возьмется AC/DC?
— Никого там, разумеется, не будет, просто это единственное название рок-группы, которое я знаю. Незачем комитету Фонда возиться с присуждением премии, лучше просто пристрелить тех, кому придется вас слушать, чтоб зря не мучились.
— Прекрасно, Уолтер, на сей раз я вас понял. Если текст моей речи такой скучный, поищите себе другого оратора.
— Человека, который тоже мечтал бы вернуться в Чили? Извините, но на это у меня нет времени.
Я перевернул страницу тетради и прочистил горло, готовясь продолжить чтение.
— Вот увидите, дальше будет куда интереснее, — сказал я Уолтеру. — Вы не соскучитесь.
Однако едва я приступил к третьей фразе, как Уолтер изобразил раскатистый храп.
— Дивное снотворное! — воскликнул он, приоткрыв правый глаз. — Действует безотказно.
— Я нудный, вы это хотите сказать?
— Вот-вот, нудный, вы нашли верное слово. Ваши волшебные звезды превратились в набор букв и цифр, которые невозможно запомнить. Все эти Х321 и ZL254 — что с ними делать членам жюри, как вы думаете? Ведь мы же не персонажи сериала «Звездный путь», бедный мой друг! А расстояние до удаленных галактик вы измеряете в световых годах! Кто знает точно, что такое световой год, я вас спрашиваю? Может, ваша очаровательная соседка? Или ваш зубной врач? Или ваша матушка? Да это просто смешно. От ваших бесконечных цифр делается несварение, и вряд ли кто способен такое пережить.
— И что же вы предлагаете, черт бы вас побрал?! Чтобы я дал имена всем моим созвездиям, как сортам помидоров, лука или картошки, — лишь бы ваша матушка поняла, чем я занимаюсь?
— Вы, конечно, мне не поверите, но она вас читала.
— Ваша мать читала мою диссертацию?
— Именно так!
— Я польщен.
— У нее ужасная бессонница. Никакое лекарство уже не помогало, и тогда меня осенило: принесу-ка я ей сброшюрованный экземпляр вашей работы. Вам надо срочно писать продолжение, а то она скоро дочитает.
— Да что вам от меня надо, в конце концов?!
— Чтобы вы рассказали о ваших исследованиях простыми словами, доступными нормальному человеку. Это маниакальное пристрастие к ученым словам вызывает только раздражение. Вспомните, например, медиков. К чему вся эта тарабарщина? Разве мало просто чем-то болеть? Зачем нам рассказывают про дисплазию тазобедренного сустава, может, сойдет и «деформация»?
— Сожалею, я не знал, что ваши кости причиняют вам столько беспокойства, дорогой Уолтер.
— Ладно, не надо сожалеть, я говорил не о себе. Эта пресловутая дисплазия у моей собаки.
— У вас есть собака?
— Да, чудесный джек-рассел-терьер. Он сейчас у моей матери. Если она прочитала ему вслух последние страницы вашей диссертации, значит, оба они уже спят как убитые.
У меня возникло жгучее желание придушить Уолтера, однако я повел себя как трус и только метнул в него презрительный взгляд. Его терпение выводило меня из себя, как, впрочем, и его упорство. Не знаю, как это вышло, но мой язык вдруг сам собой развязался, и впервые с того давнего дня я произнес заветные слова: «Где начинается рассвет?..»
Уже светало, но Уолтер и не думал засыпать.
Кейра совсем измучилась, но сон все не шел. Боясь разбудить сестру, она перебралась из спальни в гостиную и улеглась на диван. Сколько раз она проклинала свою жесткую походную кровать? А теперь так по ней скучает! Она снова встала и подошла к окну. Никакого ночного неба, усыпанного звездами, только вереница уличных фонарей, освещающих пустынную улицу. В Париже пять часов утра, а в долине Омо, в пяти тысячах восьмистах километров отсюда, уже давно рассвело, и Кейра попыталась представить себе, чем сейчас занимается Гарри. Вернувшись на диван, она еще немного поворочалась и, запутавшись в собственных мыслях, наконец уснула.
Звонок профессора безжалостно вырвал ее из утренних снов.
