и что ты перестанешь дрыгаться, иначе я никогда не закончу с этим платьем… почти безупречным.
— Почему почти?
— Потому что оно продается с уценкой, моя дорогая!
Проходившая мимо продавщица спросила, не нужна ли им помощь. Величественным взмахом руки Стенли отверг ее предложение.
— Ты думаешь, он придёт?
— Кто? — спросила Джулия.
— Твой отец, дурочка!
— Кончай говорить о моем отце. Я же тебе сказала, что уже много месяцев ничего о нем не слышала.
— Ну, это еще ничего не значит…
— Он не придет!
— А ты ему давала знать о себе?
— Слушай, я давным-давно отказалась посвящать в свою жизнь личного секретаря отца, потому что папа то в отъезде, то на совещании, и ему некогда лично побеседовать со своей дочерью.
— Но хоть извещение о свадьбе ты ему послала?
— Ты скоро закончишь?
— Сейчас, сейчас! Вы с ним похожи на старую супружескую чету: он ревнует. Впрочем, все отцы ревнуют своих дочерей! Ничего, это у него пройдет.
— Смотри-ка, я впервые слышу, что ты его защищаешь. Если уж мы и похожи на старую супружескую чету, то на такую, которая развелась много лет назад.
В сумке Джулии зазвучала мелодия «I Will Survive».[1] Стенли вопросительно взглянул на свою подругу:
— Дать тебе мобильник?
— Это наверняка Адам или из студии…
— Только не двигайся, а то испортишь всю мою работу. Сейчас я его принесу.
Стенли запустил руку в бездонную сумку Джулии, извлек из нее мобильник и вручил хозяйке. Глория Гейнор тотчас смолкла.
— Слишком поздно, уже отключились, — шепнула Джулия, взглянув на обозначившийся номер.
— Так кто это — Адам или с работы?
— Ни то ни другое, — угрюмо ответила Джулия.
Стенли пытливо посмотрел на нее:
— Ну что, будем играть в угадайку?
— Звонили из офиса отца.
— Так перезвони ему!
— Ну уж нет! Пусть звонит сам.
— Но он только что именно это и сделал, не так ли?
— Нет, это сделал его секретарь, я же знаю его номер.
— Слушай, ты ведь ждешь этого звонка с той самой минуты, как опустила в почтовый ящик извещение о свадьбе, так брось эти детские обиды. За четыре дня до вступления в брак не рекомендуется впадать в стресс, иначе у тебя вскочит огромная болячка на губе или багровый фурункул на шее. Если ты этого не хочешь, сейчас же набери его номер.
— Чего ради? Чтобы Уоллес сообщил мне, что мой отец искренне огорчен, поскольку именно в этот день должен уехать за границу и, увы, не сможет отменить поездку, запланированную много месяцев назад? Или, например, что у него аккурат на этот день намечено дело чрезвычайной важности? Или придумает еще бог знает какое объяснение.
— А вдруг твой отец скажет, что будет счастлив прийти на бракосочетание дочери и звонил, просто желая удостовериться, что она усадит его на почетное место за свадебным столом?
— Моему отцу плевать на почет; если он и явится, то выберет место поближе к раздевалке — конечно, при условии, что рядом будет достаточно смазливая молодая женщина.
— Ладно, Джулия, забудь о своей ненависти и позвони… А впрочем, делай как знаешь, только предупреждаю: вместо того чтобы наслаждаться свадебной церемонией, ты все глаза проглядишь, высматривая, пришел он или нет.
— Вот и хорошо, это отвлечет меня от мыслей о закусках, ведь я не смогу проглотить ни крошки, иначе платье, что ты мне выбрал, лопнет по швам.
— Ну, милочка, ты меня достала! — едко сказал Стенли и направился к выходу. — Давай пообедаем как-нибудь в другой раз, когда ты будешь в более подходящем настроении.
Джулия оступилась и чуть не упала, второпях спускаясь с подиума. Она догнала Стенли и крепко обняла:
— Ну прости, Стенли, я не хотела тебя обижать, просто я очень расстроена.
— Чем — звонком от отца или платьем, которое я так неудачно выбрал и подогнал по тебе? Кстати, обрати внимание: ни один шов не лопнул, когда ты так неуклюже спускалась с подиума.
— Твое платье великолепно, а ты — мой лучший друг, и без тебя я никогда в жизни не решилась бы пойти к алтарю.
Стенли внимательно посмотрел на Джулию, вынул из кармана шелковый платок и вытер ее мокрые глаза.
— Ты действительно хочешь прошествовать к алтарю под ручку с ненормальным приятелем или, может, у тебя родился коварный замысел — заставить меня изображать твоего сволочного папеньку?
— Не обольщайся, у тебя недостаточно морщин, чтобы выглядеть в этой роли правдоподобно.
— Балда, это же я тебе делаю комплимент, намекаю, как ты еще молода.
— Стенли, я хочу, чтобы к моему жениху подвел меня именно ты! Ты, и никто другой!
Он улыбнулся и мягко сказал, указывая на мобильник:
— Позвони отцу! А я пойду и дам кое-какие распоряжения этой идиотке-продавщице, — она, по-моему, знать не знает, как обращаться с клиентами; растолкую ей, что платье должно быть готово послезавтра, а потом мы наконец пойдем обедать. Давай, Джулия, звони скорей, я умираю с голоду!
Стенли развернулся и направился к кассе. По дороге он украдкой взглянул на Джулию и увидел, что она, поколебавшись, все же набирает номер. Он воспользовался моментом и незаметно вынул собственную чековую книжку, рассчитался за платье, за подгонку и приплатил за срочность: оно должно быть готово через два дня. Сунув квитанции в карман, он вернулся к Джулии как раз, когда она выключила мобильник.
— Ну что, придет? — нетерпеливо спросил он.
Джулия покачала головой.
— И какой же предлог он выставил на сей раз в свое оправдание?
Джулия глубоко вздохнула и пристально взглянула на Стенли:
— Он умер!
С минуту друзья молча смотрели друг на друга.
— Н-да, предлог, должен сказать, безупречный, не подкопаешься! — наконец пробормотал Стенли.
— Слушай, ты что, совсем сдурел?
— Извини, так просто вырвалось… сам не знаю, что на меня нашло. Я тебе очень сочувствую, дорогая.
— А я ничего не ощущаю, Стенли, ровно ничего — ни малейшей боли в сердце, даже поплакать не хочется.
— Не беспокойся, все придет потом, до тебя пока еще не дошло по-настоящему.
— О нет, дошло.
— Может, позвонишь Адаму?
— Только не сейчас, попозже.
Стенли обеспокоенно взглянул на свою подругу:
— Ты не хочешь сообщить жениху, что твой отец сегодня умер?
