городе как будто ничего и не происходит. Все замерзло. Но что пишут-то! Все одно и то же: война, жертвы, пленные, победы и одни и те же надоевшие объявления, как-то: «Господин! Если у тебя нет идеального товарища для прогулок, если ты с благородной душой, напиши жизнерадостной блондинке». Или: «Разочарованный в жизни душевный мужчина, если ты трезвенник, имеешь гарантированный доход, то…» Или: «Порядочная девушка возьмет взаймы тридцать крон, возврат по договоренности…» Конечно, когда писали в газетах про Дугласа Бейзера — английского летчика, потерявшего обе ноги еще до войны, но ставшего летчиком-истребителем, чтобы сражаться с немцами, об этом говорили долго. А вот когда был сбит грузовиком учитель старших классов — это уже было событием, и весь город о нем говорил: он шел поздно вечером — варьировалось как шел, где проходил, — и Королю, когда он лежал в своей постели, представлялось: шагает одинокий пожилой человек с портфелем, и вдруг из темноты на него налетает темная масса, ослепляя ярким светом, и все — человек лежит мертвый. Королю представлялось, как он лежит, а вокруг разливается темная кровь на белом снегу…
Затем ночью на улице Вильденберга часовой у какого-то склада застрелил молодую девушку, и весь город этот случай обсуждал. Говорили, что часовой вроде бы ее окликнул: «Кто идет?» Но девушка не ответила, потому что не понимала по-русски. Тогда часовой выстрелил, потому что он крикнул: «Стой!» — а девушка продолжала идти. И часовой выстрелил, потому что ему так было приказано. Король, лежа в своей комнате в постели, на все лады разбирал этот случай. Он представлял, как горюют родители девушки, но ему было жаль именно ее, она умерла такая молодая.
В небесно-синем доме жизнь проходила буднично, серо для Короля, который жаждал впечатлений. Тайдеманиха зимою показывалась редко, эта женщина вообще не занимала места в сознании Короля. И у Тайдемана, который, наоборот, занимал в сознании Короля солидную позицию, тоже, наверное, дела были, он и еду приобретал сам, во всяком случае, он тоже был теперь нечастым гостем у своих квартирантов. Чаще других заходила Мария Калитко поговорить с Хелли Мартенс о жизни. К Алфреду еще нет-нет, а приходил доктор Килк, однажды и сына своего привел.
Семья Килков проживала на Парковой улице, где доктор имел при квартире приемную. Здесь Его Величеству пришлось побывать: лечить разбитые коленки компрессами риванола и пластырем для заживления ран. Здесь он, бывало, мимоходом видел и Арви во дворе, но они как-то не сочли друг друга достойными внимания. Арви был года на три старше Короля и выше ростом, по меньшей мере, сантиметров на пятнадцать. В то время, когда Король ходил лечить коленки, у них вроде не было общих интересов, было лето, и у Короля почти не было свободного времени, он был занят выяснением отношений с Албертом, соседом с другой стороны, проживающим на втором этаже кирпичного дома как раз над той квартирой, в которой обитала Большая Урве со своей незамужней матерью. Урве все звали Большой по той причине, что она была длинная и ее мама тоже была длинная. Она работала на лимонадной фабрике.
Алберт был одного с ним возраста, он жил вместе с матерью и отцом. Не хотел бы жить Король со столь строгим отцом… Если Король в обществе Алфреда чувствовал себя сравнительно свободно и независимо, мог себе позволить многие вольности, да хотя бы пропускать школу, то Алберту, веснушчатому круглолицему крепкому мальчику, жилось несладко: стоило его отцу лишь сказать Алберту, собравшемуся во двор с Королем: «Никуда не пойдешь» — без всякой мотивировки, как Алберт послушно раздевался (Король возмутился бы!) — а именно это и было главным, что надо было Королю выяснить, — как ему нужно лично относиться к Алберту, который, как оказалось, был сильнее Его Величества. Они это проверили древнейшим способом — поборолись, и Алберт легко придавил Его Величество к земле. Король не знал теперь как и быть. Находиться в зависимости было не в его правилах.
Алберт, однако, не задрал нос, не возгордился, не хвастался. Отношения были тогда под знаком вопроса, поэтому связываться еще и с долговязым Арви у Его Величества не было настроения. Теперь же зимою, когда сам доктор Килк стал частым гостем Алфреда и Хелли, теперь, так и быть, другое дело? — Король и Арви познакомились.
Арви не был расположен выяснять, кто сильнее: его эти стороны человеческих взаимоотношений не волновали. Арви скоро установил, что по сравнению с ним Король — личность малоразвитая, поскольку очень мало читает, и начал давать Королю книги из своей библиотеки. Главным образом о путешествиях, конечно, из Полного собрания сочинений Жюля Верна. О каждой книге Арви с вдохновением рассказывал, азартно превозносил героев, их подвиги. Он постоянно преследовал Короля вопросами, когда тот возвращал книги:
— Прочитал? Правда, здорово! А ты бы мог?!
Это значило, смог бы он, Король поступать так, как кто-то из персонажей книги. Надоело это Королю, с одной стороны. С другой же — он и сам всегда задавался вопросом: а смог бы и я сделать то же самое? Ведь не всегда это означало похожее с тем, что мог он, но не могли другие: например, не идти в школу.
Арви быстро вытеснил на задний план остальных из окружения Его Величества, так что Король все меньше общался с Валдуром и Свеном, которые жили на улице Моря по соседству друг с другом. Они не очень-то переживали. Теперь вместе с Арви Король совершал обходы по городу Журавлей, по дворам и закоулкам. Арви обожал бегать, он все делал бегом, а по утрам вместе с отцом совершал моцион: одетые в тренировочные костюмы, они бегали небольшими шажками по парку. К сожалению, Королю пришлось согласиться с тем, что бегал Арви намного быстрее его, до этого ему пришлось убедиться, что и Алберт бегает быстрее, чем он, — и этот факт Короля немного огорчил, он не смог себе объяснить это явление. Он вспомнил, как с Алфредом в Главном городе был на скачках и удивлялся: почему одна лошадь бежит быстрее другой, когда они внешне совершенно одинаковые.
Арви посмеивался над Его Величеством. Арви не знал, что имеет дело все-таки с Королем и смеяться над ним ему не подобает. Он решил выяснить причину плохого бега Короля: начал сравнивать свое строение тела со строением тела Короля. Во-первых, рост: Король меньше. Руки — одинаковой длины. Ноги… В них-то закавыка! Ноги у Арви длиннее, чем у Короля. Но если учесть разницу в росте, то что же тут удивительного? Арви внимательно присмотрелся к Королю, сморщил нос и сказал:
— Ты непропорционален, вот что…
— Почему непропорционален? — удивился Король, пытаясь угадать, что означает это длинное слово: про-пор-цио-на-лен.
— Смотри, — показал Арви на уши Короля, — у тебя одно ухо выше, другое ниже, а у меня не так, у меня уши на одном уровне. — Арви нарисовал на щеке Короля пальцем черту, обозначавшую, насколько одно ухо Короля выше другого.
— И ноги, — сказал он затем ошеломленному Величеству, — у тебя вообще верхняя часть тела длиннее, чем нижняя, у тебя ноги короче, чем у нормального человека. Вот почему ты и бегаешь плохо. Ведь ты же прекрасно знаешь, что тот, у кого ноги нормальной длины, отхватит при беге больше пространства, чем тот, у кого ноги ненормальной длины. Так? Сороконожка не так уж и мала и бегает быстро, но паук сигает быстрее, потому что у паука ноги длиннее…
Одним словом, этот докторишкин сын так долго и невежливо толковал Королю о его неполноценности, что заработал-таки в ухо. Но драки приличной… вообще никакой драки не получилось: Арви и в мыслях не было обижать приятеля.
— Что ты! — воскликнул он, держась за свое пропорционально расположенное ухо. — Я же просто констатировал (и откуда только берутся такие сложные слова)… факт с научной точки зрения, ты же не сам себе ноги делал…
Тоже верно, Его Величество не мог не согласиться. Но как же так получается? Докторишкин сын и этому нашел объяснение.
— Это следствие алкоголизма… может быть, — Арви осекся, он ведь не хотел сказать, что отец Короля пьяница, тем более что это было неверно. Но алкоголизм — это еще что за зверь?
— Это когда кто-нибудь пьет водку или спиртное, — объяснил Арви с готовностью.
— Денатурат? — догадался Король.
— Ну, этот… кто денатурат, это законченный алкоголик, мне отец объяснил.
— Алфред не пьет денатурат, — сказал Король. — Но Калитко пьет; так что это тут ни при чем.
Вечером он незаметно изучал себя в зеркале и согласился: Килк прав. Он действительно непропорционален, а одно ухо выше другого. Король ходил целую неделю мрачный и злой неизвестно на кого. Но что было делать? Нельзя же на самом деле поменять ноги и уши. Так что нужно смириться, какие уж есть. Это Арви вскоре подтвердил, чтобы поправить испорченное им настроение товарища. Он показал
