обмена, являющегося имитацией эндогамии в рамках экзогамии, поскольку ограниченный обмен — дело групп, которые считают себя закрытыми и внутренние обмены которых сосредоточены друг на друге. Он противопоставлен генерализованному обмену, больше открытому внешним воздействиям и дающему возможность включать новые группы без изменения структуры. Эти отношения можно изобразить схематически:
эндогамия | экзогамия
ограниченный обмен | генерапизованный обмен
Отсюда видно, что ограниченный обмен, «закрытая» форма экзогамии, логически ближе к эндогамии, чем генерализованный обмен, «открытая» форма(29).
И это не все. Между обмениваемыми женщинами и благами или услугами, которые также обмениваются, имеется основательное различие: первые — биологические индивиды, то есть природные продукты, созданные другими биологическими индивидами; вторые — изготовленные предметы (либо операции, совершенные посредством техник и изготовленных предметов), то есть социальные продукты, созданные в культуре техническими средствами. Симметрия между профессиональными кастами и тотемическими группами — это инвертированная симметрия. Принцип дифференциации один раз заимствован в культуре, а другой — взят из природы.
Эта симметрия существует единственно лишь в идеологическом плане, она лишена конкретной основы. Если рассматривать культуру, профессиональные специализации действительно различны и взаимодополняющи; при взгляде же на природу нельзя, например, сказать того же о специализации экзогамных групп для производства женщин 'различных видов'. Ибо если занятия образуют отличные друг от друга 'социальные виды', то женщины, происходящие из различных секций и подсекций, все принадлежат к одному и тому же природному виду.
Это ловушка, подставленная реальностью воображению мужчин, и они пытаются избегнуть ее, ища в порядке природы реальное разнообразие, объективной моделью которого (в отсутствие разделения труда и профессиональной специализации, если о них не ведать) они только и могли бы руководствоваться для установления между собой отношений дополнительности и сотрудничества. Иначе говоря, они мыслят эти отношения по модели, в которой мыслятся ими отношения между природными видами (а также в зависимости от собственных социальных отношений). Фактически существуют две истинных модели конкретного разнообразия: одна — в плане природы, модель разнообразия видов; другая — б плане культуры, представленная разнообразием функций. Размещенная между этими двумя истинными моделями, модель, иллюстрируемая брачными обменами, выказывает двойственный и двусмысленный характер, ведь женщины подобны в том, что касается природы, и только относительно культуры можно говорить об их различии. Однако если преобладает первая перспектива (как в случае, когда в качестве модели разнообразия избирается природная модель), то сходство превалирует над различием: без сомнения, женщины должны быть обмениваемы, так как они декретированы как различные; но этот обмен предполагает, что, по существу, их считают подобными.
Напротив, когда мы обращаемся ко второй перспективе и принимаем культурную модель разнообразия, то различие, соответствующее культурному аспекту, берет верх над сходством. Женщины признаются подобными друг другу лишь в пределах своих социальных групп, и, следовательно, между кастами женщины не могут обмениваться. Касты провозглашают женщин природно гетерогенными, а тотемические группы провозглашают их культурно гетерогенными. Последнее основание этого различия между системами в том, что касты всерьез используют культурную гетерогенность, тогда как тотемические группы преподносят друг другу лишь иллюзию природной гетерогенности.
Все только что сказанное можно выразить иначе. Касты, определяющие себя согласно культурной модели, действительно обменивают культурные объекты, но в награду за симметрию, постулируемую ими между природой и культурой, они должны в природной модели постигать и свое естественное производство — постольку, поскольку касты составлены из биологических существ: производство, состоящее из женщин, которые производятся этими биологическими существами и которые производят их. Следовательно, женщины разнообразны по модели природных видов: и если природные виды не могут скрещиваться, то тем паче женщины не могут обмениваться. Тотемические группы «платят» симметричную и инвертированную плату. Они определяют себя согласно природной модели и обменивают между собой природные объекты — женщин, которых производят и которые, естественно, производят их. Симметрия, постулированная между природой и культурой, влечет за собой ассимиляцию природных видов на плане культуры. Таким же образом женщины, гомогенные по природе, провозглашаются гетерогенными по культуре — как и природные виды, гетерогенные по природе, провозглашаются гомогенными по культуре. Действительно, культура утверждает, что все они подпадают под один и тот же тип верований и обрядов, поскольку у них с точки зрения культуры то общее свойство, что человек может их контролировать и преумножать.
Вследствие чего мужчины, вступая в культурные связи, обменивают женщин, а те увековечивают мужчин природно; мужчины заявляют свое право на культурное увековечивание видов, которых они обменивают sub specie naturae: под видом пищевых продуктов, заместимых друг на друга, поскольку это пища и поскольку — ведь это действительно женщины — мужчина может удовлетвориться определенной пищей и отвергнуть другую, в той мере, в какой всякая женщина или всякая пища способны производить на свет или служить сохранению существования.
Так мы доходим до тех общих черт, по которым профессиональные касты и тотемические группы предоставляют инвертированные иллюстрации. Касты гетерогенны по функции, они могут быть гомогенными по структуре: при действительном разнообразии функций на этом уровне устанавливается дополнительность, и осуществление брачных обменов — между теми же социальными единицами — придало бы им кумулятивную характеристику (которая, как мы показали ранее, не имеет практической ценности — см. с. 197–198). И наоборот, тотемические группы гомогенны по функции, она, во всех группах, не производительная и сводится к мусолению все той же иллюзии; потому они должны быть гетерогенны по структуре и каждой из них по статусу предназначено производить женщин социально различного вида.
Вследствие этого в тотемизме мнимая реципрокность создается из поведенческих действий, гомогенных относительно друг друга и просто подогнанных. Каждая группа одинаково считает себя обладающей магической властью над каким-то природным видом; но, ввиду того что эта иллюзия лишена основы, она существует лишь в качестве простой формы, идентичной, как таковая, другим формам. Подлинная реципрокность происходит от сочленения двух процессов: природного, развивающегося через женщин, производящих мужчин и женщин; и культурного, развиваемого мужчинами в их социальном определении женщин, по мере того как последние рождаются природно.
В системе каст реципрокность проявляется в функциональной специализации; следовательно, она проживается в плане культуры. Вследствие этого у гомогенности высвобождены валентности; аналогия, постулируемая между человеческими группами и природными видами, из формальной становится субстанциальной (как показал пример с чикасав и приведенная выше формула из законов Ману — см. с. 195); в наличии оказывается эндогамия, поскольку подлинная реципрокность обеспечивается иным способом.
Но эта симметрия имеет пределы. Несомненно, тотемические группы имитируют функциональные поставки. Кроме того что таковые остаются воображаемыми, они вовсе не являются культурными, поскольку расположены не на уровне умений цивилизации, а на уровне ложного присвоения природных способностей, которыми человек как биологический вид не наделен. Также несомненно, что в кастовых системах обнаруживается эквивалент пищевых запретов, но (что имеет значение) они выявляются сначала в инвертированной форме «эндо-кухни»; с другой стороны, они скорее проявляются на уровне приготовления пищи, чем на уровне производства себя — иначе говоря, в культурном плане. Они точны и детализированы, особенно в отношении кулинарных операций и утвари.
Наконец, женщины, естественно, взаимозаменяемы (с точки зрения их анатомической структуры и физиологических функций), и в том, что их касается, культура обнаруживает свободное поле для великой игры дифференциации (воспринимаемой позитивно либо негативно и соответственно используемой в основании то экзогамии, то эндогамии). Однако продукты питания не полностью заменяемы. В этой второй
