— Но как… как?..
Он стоял перед ней, широко раскрыв руки, как солдат, вернувшийся с фронта.
— По правилам, героиня не задает вопросов своему спасителю. К счастью, ты сообщила мне его адрес. Я не одобрял твоей авантюры, ты это знаешь, но не мог же я оставить тебя одну в беде.
Она бросилась к нему на шею, рыдая от облегчения и от страха, который испытывала задним числом. Рука в кожаной перчатке успокоительно похлопала ее по спине.
— Ну… Ну… Все кончено, Эллен. Все уже позади.
Она прижалась к его плечу.
— Слава Богу, ты приехал, Бад! Слава Богу!
На первом этаже зазвонил телефон.
— Не ходи туда, — предупредил он, когда она сделала движение в сторону двери.
— Но я ждала этого звонка.
— Нет, не ходи. Выслушай меня. — Его тяжелые руки легли ей на плечи, как дополнительный аргумент. — Соседи несомненно слышали выстрел, и полиция не замедлит явиться, а за ней журналисты… Представь себе только, как это будет выглядеть: газеты поднимут шум, напечатают твою фотографию на первой странице, снова откопают историю с Дороти…
— Разве нельзя этого избежать?
— Можно. У меня внизу машина. Я отвезу тебя в отель и вернусь сюда. Если полиция к тому времени еще не приедет, я вызову ее. Таким образом, репортеры не смогут на тебя наброситься, а я откажусь говорить, пока не останусь с полицией наедине…
Он увлек ее за собой на лестничную площадку и погасил свет.
— Ты предупредишь отца. При его влиянии он сумеет добиться от газет, чтобы они не упоминали тебя и Дороти… Полиция представит дело так, будто Пауэлл был пьян и у меня с ним произошла драка или что- нибудь в этом роде…
Телефон перестал звонить.
— Мне кажется, с моей стороны будет непорядочно вот так уйти, — сказала Эллен, продолжая спускаться.
— Почему? Ведь это я стрелял, а не ты. Я не собираюсь отрицать, что ты тоже находилась здесь. Ты мне понадобишься, чтобы подтвердить мои показания. Но я не хочу отдавать тебя на растерзание журналистам… Доверься мне, Эллен, — добавил он, прикасаясь к ее руке, когда они добрались до выхода.
Она благодарно вздохнула, счастливая, что груз ответственности свалился с ее плеч.
— Хорошо, — согласилась она. — Но нет необходимости провожать меня, я возьму такси.
— В это время достать такси можно только по телефону, а автобусы после десяти не ходят.
— Где ты взял машину? — тусклым голосом спросила Эллен.
— Попросил у одного приятеля. — Он надел на Эллен пальто, дал ей в руки сумку. — А теперь поторопимся. У нас не слишком много времени.
Машина стояла на противоположной стороне улицы, метрах в пятидесяти. Это был открытый черный «бьюик» старой модели. Он открыл дверцу, впустил Эллен, потом обошел машину, сел за руль и включил зажигание. Эллен молчала, сжав руки на коленях.
— Тебе не по себе?
— Нет, ничего, — ответила она совсем тихо. — Просто мысль… что он хотел меня убить… Значит, я была права в отношении Дороти. Я была уверена, что она не покончила с собой.
— Да, ты была права.
— Но во всей этой страшной истории есть все же и нечто хорошее.
— В самом деле? Что же?
— Ты мне спас жизнь. Ты мне в самом деле спас жизнь. Одно это должно перечеркнуть все возможные возражения моего отца, когда мы скажем ему о наших намерениях.
Они спускались но Вашингтон-авеню. Она придвинулась к нему и осторожно, так, чтобы не мешать ему править, взяла его под руку. Бедро ее коснулось чего-то твердого, и она вспомнила о револьвере.
— Послушай, Эллен, мы попали в нехорошую историю.
— Еще бы! Но ты хотел что-то добавить?
— Меня могут арестовать за убийство.
— Но ты ведь не хотел его убивать, только пытался обезоружить!
— Знаю, но меня все равно арестуют раньше, чем я успею что-нибудь доказать… Эллен, — продолжал он, бросив на нее быстрый взгляд, — когда приедем в отель, сразу сложи свои вещи и потребуй счет… Мы могли бы вернуться в Колдуэлл меньше чем за два часа.
— Бад! — негодующе воскликнула она. — Мы не можем так поступить!
— Почему? В конце концов, он убил твою сестру и получил лишь то, что заслужил! Почему мы должны быть замешаны в…
— Это невозможно! — с силой повторила Эллен. — Порядочные люди так не поступают. Подумай, а если все-таки откроется, что убил его ты? Бегство лишит тебя возможности оправдаться. Тебе никто уже не поверит!
— Но у них не будет никаких оснований подозревать меня. Я был в перчатках, следовательно, не оставил следов. И потом меня никто не видел, кроме тебя и его самого.
— Но представь себе, что правда все же станет известна или обвинят кого-то другого. Как ты поступишь тогда? Нет, — продолжала она, не давая ему времени возразить, — как только я приеду в отель, я позвоню отцу. Не сомневаюсь, что он займется всем сам — адвокатами, прессой. Конечно, это ужасная история, но бежать…
— Да, с моей стороны было глупо предложить тебе это. Впрочем, я и не надеялся, что ты согласишься.
— А сам ты, Бад, ты ведь не поступил бы так, правда?
— Просто это пришло мне в голову, как последнее средство.
Неожиданно он резко повернул налево, с ярко освещенной Вашингтон-авеню на какую-то темную улочку.
— Разве по Вашингтон-авеню не ближе?
— Нет, так будет скорее, здесь движение меньше.
— Знаешь, чего я не понимаю? — сказала она, постукивая сигаретой о щиток. — Почему он не убил меня, когда мы были на крыше?
Она удобно устроилась, сидя вполоборота к Баду, поджав одну ногу. Сигарета начинала оказывать свое успокоительное действие.
— С твоей стороны было безумием подняться туда ночью… Он, вероятно, боялся, что лифтер его узнает.
— Да, вполне возможно. Но разве было менее опасно привести меня к себе?..
— Может быть, он собирался увезти тебя на машине подальше от города.
— У него не было машины.
— Он мог украсть ее. Это нетрудно.
— А чего он только не наговорил! Что он любил ее… Что в это время он был в Нью-Йорке… Что он чувствовал себя ответственным за ее гибель… — Качая головой, она погасила сигарету в пепельнице. — Ах, Боже мой!
— Ну, что еще?
— Ведь он показал мне свой табель с отметками, выданный в Нью-Йоркском университете…
— Фальшивка, которую он приобрел за деньги.
— А если… Если он все же говорил правду?
— Ты забываешь о револьвере. Разве это не доказывает, что он лгал?
— Ты в этом уверен, Бад? Ты уверен, что он не достал револьвер из чемодана с какой-то другой целью? Может быть, просто для того, чтобы вынуть оттуда еще что-нибудь. Например, тетрадь, о которой
