Стоял, смотрел, как по авеню катилась снегочистка, подгребавшая кучи снега к машинам, припаркованным на противоположной стороне. Дивно!.. Явятся владельцы, вот уж порадуются.
Что бы ей подарить? Не слишком дорогое, но что-то очень личное, остроумное, и чтобы этот сосунок Пит Хендерсон не напрягался со своей проницательностью.
Хендерсон? Что-то знакомое...
Конечно же!.. Муж Теа – Хендерсон. А ведь ее сына звали, кажется, Питер? Да...
Но, с другой стороны, – Питер Хендерсон не такая уж и редкость, вполне частое сочетание.
Хотя по возрасту... Ее сыну сейчас должно быть столько же. И мастью схож... У Джона Хендерсона и глаза голубые, и волосы каштановые с рыжеватым отливом.
Подумать только! Какое совпадение... Сын Теа... с женщиной... похожей на нее. Кэй очень похожа, на Наоми Сингер не очень...
Может ли быть такое? И знает ли Кэй об этом? Не Пит ли Хендерсон рассказал ей про купальные костюмы и летние платья?
Обязательно поговорит с ней об этом, как только закончится празднество по поводу дня ее рождения.
Глава двенадцатая
Она стояла рядом с журнальным столиком и смотрела на люстру.
– Хорошего понемножку! – сказала своему перевернутому изображению в теннисных туфлях, джинсах и бордовой водолазке. – Озвереть можно! Уже восемь с половиной. Клаустрофобия начинается. Пойдем и съедим что-нибудь. Сосиски, хотя бы. И, пожалуйста, не звони, пока... – она замолчала, повернув голову на звук отпираемой двери.
Вошел Пит. Фелис – на руках – озирается и мяукает.
– Привет, – сказал он, опуская кошку на пол. Она закрыла глаза, перевела дыхание.
Когда снова открыла, Фелис уже шествовала на кухню.
– Постой, глупышка! – сказала, идя за кошкой следом.
Фелис остановилась, повернулась, посмотрела на нее. Она нагнулась, взяла Фелис на руки, положила на плечо, потерлась щекой о пушистую спину, поцеловала. Фелис выгибалась и ластиться не хотела.
В кухне спрыгнула на пол.
– Когда кормил ее последний раз? – спросила она, включая свет.
– Да чего-то ела.
– Кошачьи консервы будешь, глупыша моя? – Открыв шкаф, достала банку. Фелис замяукала. – Потерпи немножко! – сказала, доставая из ящика консервный нож. Взглянула на него, когда появился в дверях. – Ну что? – спросила она.
– Ничего, – он улыбнулся, огляделся.
Руки в карманах джинсов. Поверх светло-голубой рубашки – просторный зеленоватого цвета твидовый пиджак. Застегнут на среднюю пуговицу.
– Почти как на моей кухне, – сказал он.
В мойке гора немытой посуды. На прилавке – банки, коробки. На лотке с ножами – кухонное полотенце.
– Хочешь верь, хочешь нет, – сказала она, открывая банку, – последние тридцать часов я о порядке не думала. Хороший у тебя пиджак.
– Старье, – заметил он.
– Разговаривал со своим адвокатом? – Она наклонилась, вываливая содержимое банки в кошачью миску. Фелис стояла, ждала.
Взглянула на него. Он покачал головой.
– Ну и что ты решил? – спросила она, выскребая ложкой содержимое банки.
– Ну не в кухне же объясняться будем!
Она бросила банку в пакет для мусора, ложку – в мойку.
– Может, сходим в 'Лачугу Джексона'? Съедим что-нибудь. Я просто обалдела от этого заточения.
Он сказал:
– Сходим, только сначала поговорим. О'кей?
Она сполоснула кошачью миску из-под воды, налила свежей, поставила на пол.
Подошла к нему, поцеловала.
– Что-нибудь выпьешь? – спросила она.
Он покачал головой. Поцеловал ее.
Пошли в гостиную, сцепив пальцы рук. Расцепили, подойдя к диванчику. Она села, он подошел к окну. Отогнул пальцем край шторы.
– Опять снег, – произнес он.
