6) а также – на углеводной, гречневой, кефирной, импульсной и исключительно эффективной диете южноафриканского племени тубамбве.
Надо сказать, в январском номере журнала была опубликована моя статья «Брось его!». С вдумчивостью Адлера и проницательностью Фромма я муссировала вопрос о мужчинах, нас недостойных.
Да, представьте себе, существует некая разновидность мужчин, которые тянут девушек назад и тормозят их развитие… О боже, как давно ни один мужчина не тормозил мое развитие! Пусть жил бы у меня, выходил из ванны, обмотанный полотенцем, с капельками воды на мускулистой спине… Или даже без полотенца… О да, да! Мужчина! Приятное, временами разумное существо, отличающееся крепким сложением, волосатыми конечностями и твердой логикой. Способное съесть килограммовый бифштекс и четыре часа подряд пялиться в телевизор.
Ириша долго ковыряла ключом в новом замке. Я бросила на подругу мимолетный взгляд и выразила недовольство ее поведением.
– Ну, ты вообще! Надо же предупреждать! Исчезла, и ни ответа ни привета! Мать называется!
Подруга удивляла экстремальным макияжем. Как это ей не свойственно! Глаза Ирины, обведенные розовыми тенями, подозрительно блестели.
– Радость моя, а ты не переусердствовала с косметикой? У тебя больной вид.
– Я не накрашена.
Я, наконец, оторвала взгляд от компьютера и пригляделась. О! Ириша в самом деле была не накрашена. Она была заревана, измучена, раздавлена.
– Что случилось? – теряя сознание от страха, пролепетала я.
Первая мысль: Ирине позвонили из детского садика. Анечка свалилась с турника. Или облилась горячим супом. Или у ребенка внезапно развился отек Квинке. Или что-то еще более ужасное! Хотя – КУДА УЖАСНЕЕ?!!
– Что?! – проорала я.
– Кумраев меня изнасиловал.
– ?!
– Да.
– Из-на-си-ло-вал. – Губы с трудом выговаривали ужасное слово. – Значит, эту ночь ты провела с ним?
Даже в состоянии шока я не утрачиваю способность мыслить логически. Это мое сильное качество.
– Он пригласил продолжить вечер у него дома. Обещал продемонстрировать какую-то коллекцию: то ли картин, то ли засохших бабочек, не помню… А я уже основательно опьянела от шампанского. Мне было фантастически весело. Я почти три года занималась только ребенком и работой, металась по замкнутому кругу, выполняя однообразные обязанности. И тут такая отдушина, драйв!
– И ты поехала к нему.
– Да. До коллекции мы не добрались. Кумраев принялся рвать на мне одежду прямо в холле. У него огромный дом. В холле мраморный пол. С подогревом.
– Следует ли понимать, что секс у вас был прямо на полу?
– Да. А еще в гостиной и в спальне.
– Итого – три раза? – удивилась я.
Какая сволочь этот Кумраев! Он не только надругался над моей подругой, но и вытер ею весь пол в своем коттедже. Сэкономил на домработнице, скотина перепончатокрылая!
– Восемь, – траурным тоном поправила меня Ириша.
– Восемь?!
– Да, восемь.
Я подавленно замолчала. Мое отношение к Аслану Кумраеву приобретало характер амбивалентности. Да – скотина. Да – перепончатокрылая. Но ведь гигант!
Вообще-то мы с Иришей не делимся друг с другом интимными подробностями. Вульгарно трезвонить об особенностях полового акта противоречит ментальности русской женщины. Другое дело – рассказать о тончайших душевных переживаниях, сопутствующих восьмикратному совокуплению. Я вспомнила о намеках Степана Данилыча на особое физиологическое строение Кумраева.
Ай, бог с ней, с ментальностью! Нужно обязательно все подробно разузнать. У меня возникла масса вопросов. Восемь раз – это долгая песня. Не на час и не на полтора. Каким образом Кумраеву удалось так долго подавлять сопротивление подруги? Неужели в паузах у нее не было возможности треснуть его чем- нибудь тяжелым по голове?
Ах да, я забыла про Уголовный кодекс. Наш Уголовный кодекс явно составлялся без участия женщин. Он пропагандирует одну мысль: мужик всегда прав. И поэтому насильника нельзя бить тяжелым по голове. Его вообще нельзя обижать. Не дай бог поцарапаешь урода – тюрьма гарантирована. Закон таков, что девушке предпочтительней вспомнить циничную народную мудрость и расслабиться, пустив дело на самотек. Если же она попытается отстоять честь, используя попавшийся под руку инвентарь, ее ждет несчастная судьба – унизительные многочасовые допросы, следственные эксперименты с сладострастным выяснением подробностей, осуждающие взгляды толпы…
Нет, нет, Ирина конечно же не могла покалечить или убить Кумраева и сесть в тюрьму. Ведь у нее маленький ребенок. Но неужели у нее не было шанса сбежать?
Наверное, все эти немые вопросы до невозможности обезобразили мою мор… симпатичное лицо. Потому что Ирина всхлипнула, посмотрев на меня.
– Ну да, да, я преувеличила… Он меня не насиловал. Сначала и сама хотела. Первые два раза. Но потом, когда я сказала:
Я погладила ее по руке.
– Что я натворила! Зачем поехала к нему? Мерзавец! Мне хотелось нежности, я так устала быть сильной, решать все вопросы, заботиться о ребенке. Мечтала хотя бы на один вечер забыть о проблемах, ощутить себя желанной, любимой… Пусть это будет обман, но красивый, утонченный! А что в результате? Меня словно измазали грязью, механически использовали, как резиновую куклу. Как это противно! Ненавижу себя!
Ириша уткнулась лицом в ладони и зарыдала.
– А ты? Юля, ты меня осуждаешь?
– С ума сошла?! Почему я должна тебя осуждать?
– Ах, вот еще! – вспомнила Ирина. – Смотри! Нашла в сумке. – Она бросила на стол смятый конверт. – Загляни.
Внутри лежали купюры – пятьсот евро.
– Кумраев подсунул деньги?!
– Нет, в автобусе подложили! Какой-то сердобольный пенсионер! Увидел мои заплаканные глаза и сжалился… Конечно, Кумраев. Расплатился. Поздравь меня. Я проститутка. Пятьсот евро за ночь – это много или мало?
Ириша оглянулась, увидела на диване подушку, зарылась в нее лицом и зарыдала в голос.
– У-о-о! И-а-и-у! У-у-а-а! – раздавалось сквозь пуховый фильтр. Наверное, подруга проклинала весь белый свет.
Первый раз в жизни я держала в руках евро. Раньше, помню, часто приходилось иметь дело с долларами – очень востребованная была валюта. Потом все вокруг как-то незаметно переключились на
