проинструктировали?
— Но я не проститутка! — закричала Олеся. — Я правда из Шлимовска, я…
— Иди, ладно, — махнул рукой сержант. — Да и вообще лучше не попадайся.
Глава 19
— Вы очень точно выбрали, к кому обратиться, — сказала Маша парню с картой Шлимовска. — Что касается ориентации на местности, то тут мне нет равных.
Вон там я явственно различаю нечто похожее на автобусную остановку. Как тебя зовут?
— Лео Хантер, — ответил парень, молодой, симпатичный, серьезный. Он уже не смотрел в карту, он сквозь очки вдумчиво разглядывал Машу. Было на что посмотреть.
— А я Маша. И на фига тебе Шлимовск, Лео Хантер?
— На фига? — не понял юноша.
— Что ты тут забыл?
— Забыл? Я ничего не забыл. Я стажируюсь в дюссельдорфском институте исследования средств массовой информации, — отчеканил он практически без запинки. Видно, этой фразой он часто оперировал; — Я приехать в Шлимовск наблюдать ход выборов, да, изучать роль средств массовой информации в этих выборах, смотреть влияние средств массовой информации на ход выборов в Шлимовске, да, чтобы писать скрупулезный отчет, — старательно оттарабанил он.
— Фантастика! Если дюссельдорфский институт интересуется шлимовскими выборами, то мне, патриотке, сам Бог велел! — воскликнула Маша. Она зацепила пальцами свой лимонный корсет и подтянула его вверх.
Парень смотрел внимательно и завороженно. Манипуляция с корсетом привела его в трепет.
— А вы, Маша, здесь жить?
— Нет, я жить в Москве. Но так как я приехать в Шлимовск в качестве средства массовой информации, то являюсь непосредственно полигоном для написания твоего отчета.
— Так быстро я не понимаю, — смущенно заметил юноша.
«Какой молоденький!» — со вздохом подумала Мария.
У Лео были мохнатые ресницы и изумительный детский румянец во всю щеку. Образ ослепительного мужчины Леонида Артуровича плавно отъехал в ее мыслях на второй план.
— Что ж ты, беби, язык-то сначала прилично не выучил? Прежде чем в Россию поперся?
— Я учил шесть месяцев. Я знаю очень много слов. Конечно, имею плохой синтаксис, грамматика, орфография, но богатый, плодородный лексикон. До этого я был в Финляндии и говорил по-фински, потом — в Бразилии, и говорил по-португальски. Русский — мой шестой язык.
— А мой — первый, к счастью. Но по-английски я тоже умею, и совсем не так коряво, как ты по- русски, — легко перешла на другой язык Маша. — Давай не мучайся, возвращайся на родную трассу.
— Нет, здесь я говорить только по-русски, — упрямо возразил Лео. — Мой принцип. Неукоснительный. Через месяц я говорить быстро, бегло, красиво, рельефно.
— Ну-ну, надейся. Телевизор наш не смотришь? У нас некоторые политики из первой обоймы и на старости лет не умеют говорить на родном языке бегло и красиво. Мучаются с ним вроде тебя. Как обезьяна с перископом.
— Я запишу, — сказал Лео и достал из кармана джинсов блокнот. — Как обезьяна с перископом. Что это значит?
— Именно это и значит. Где жить-то будешь, глупыш?
— У меня есть ключ. Мой товарищ в Москве дал мне ключ от квартиры.
— Где деньги лежат, — добавила Маша.
— Нет, я не думаю. Зачем деньги? Только ключ. Я поливать кактус и жить там.
— Гениально. Я, конечно, не переоцениваю свои способности в области агрономии и сельского хозяйства, но почему бы нам не объединить усилия в деле поливки кактуса?
Лео, несмотря на многочисленные лингвистические трудности, безошибочно определил суть предложения. Видимо, вслушивался спинным мозгом.
— Да. Я хотел бы пригласить вас. Как представителя московских средств массовой информации. Если мое предложение не звучать оскорбительно.
— Что ты, малыш! Совсем не оскорбительно. Значит, решено. Поживем вместе?
— Думаю, это есть выгодно для нас обоих.
— Уж для тебя-то, зайчик, стопроцентно! — игриво и довольно пошло подмигнула Мария и вручила Лео свою сумку.
Лео немного покраснел и с готовностью уцепился за ремень.
Десятки симпатичных и страшненьких, жизнерадостных и хмурых, энергичных и вялых, образованных и тупых, фигуристых и плоских, интересных и неудобоваримых, примерных и не очень девочек уходят утром из дому — в школу, на работу, в магазин, — чтобы никогда не вернуться вновь в свои квартиры. Чтобы пополнить армию пропавших без вести.
Олеся Шведова и ее полугодовалый сын испарились внезапно, мгновенно, непонятным образом. Но Олеся Шведова не могла исчезнуть просто так, она все же была дочкой мэра, и на ее поиски были брошены отборные войска. Сутки ажиотажной беготни с собаками и автоматами не принесли результата. В графе «находки» неубедительно красовалась продавщица забегаловки «Чио-Чио-сан», утверждавшая, что видела веселую, ничем не озабоченную Олесю накануне исчезновения и продала ей банку прохладительного напитка. Здесь же находились два парня, угнавшие Олесин джип — Геннадий Кратченко и Федор Липин, — которые пребывали в коме и поэтому не могли сообщить следствию ничего утешительного. В графе «результат» виднелся гигантский кукиш.
— Кукишев! — понял Игорь. — Это его рука. Решил потрепать нам нервы.
— Ты думаешь? — отозвался Валерий Александрович.
После двух планерок по вопросам городского хозяйства, которые мэр Суворин не отменил бы даже в случае бомбардировки Шлимовска какой-нибудь случайной крылатой ракетой, вырвавшейся из-под контроля мужественных американских парней в Персидском заливе, Валерий Александрович и Шведов предавались отчаянию, лежа на огромном полированном столе в кабинете мэра. Среди аккуратно сложенных бумаг, на фоне селектора и «вертушек» виднелась початая бутылка водки «Смирнофф». Пьянствовал один Игорь, тяжело навалившись грудью на стол, Суворин отказался использовать этот «лифт настроения», потому что хотел сохранить ясность мысли.
За сутки страданий Игорь Шведов оброс щетиной, обзавелся диковатым, лихорадочным взглядом и новым сотовым телефоном.
Суворин поплатился некоторыми составляющими своего имиджа, усиленно тиражируемого подотчетными СМИ, — яркой, обаятельной улыбкой, озорным блеском глаз, приятной самоуверенностью, несгибаемым оптимизмом. Теперь он был разбитым, понурым, немолодым человеком, придавленным зловещей перспективой никогда больше не увидеть любимых дочку и внука.
Игорь плеснул себе водки, но не выпил, а стал задумчиво рассматривать стакан.
— Еще долбаный «круглый стол» в прямом эфире, — сказал он. — Вы не забыли?
— Нам как раз его сейчас и не хватает, — эхом отозвался Суворин. Он критически оглядел зятя. — Хороши мы будем, когда в таком виде появимся под прожекторами. Ника упадет в обморок, а Елесенко, как мой главный конкурент, удавится от счастья.
— А что, про подружку ничего нового не выяснили? Про Таню?
— Нет. Как я понял, она сейчас не работает, в отпуске, и уехала в Белоруссию с мужем.
— Здорово, — сказал Шведов. — И когда успела? Ведь только что обедала у нас. То они с утра до вечера не разлей вода, сидят в обнимку, бездельничают весь день, а как понадобилось хоть что-то узнать об Олесе — и вот, пожалуйста, она уже в Белоруссии. Я надеялся, что Татьяна нам поможет!
(Версия о Танином отъезде поступила от бдительной старушки из ее дома. Когда появилась милиция с вопросами о Татьяне Птичкиной, старушка компетентно заявила, что девушка вместе с мужем Алексеем и
