Столичная красавица и вовсе расстроилась.
— А он мне так нужен! Может, заехать к нему домой? Понимаете, не могу закончить статью без его консультации. И это меня чудовищно деморализует.
— Да, я понимаю. Вы творческий человек. Да. Но вряд ли вы застанете Игоря дома.
В своем утреннем звонке Шведов намекнул преданной секретарше, что у него «семейные неприятности». Или поступили новости об Олесе и ребенке, или что-то стряслось с тестем Сувориным, поняла Элла Михайловна. Она смотрела вчерашнюю передачу «Час мэра» и видела, как плохо выглядит Валерий Александрович.
— Тогда я позвоню завтра. До свидания, — вздохнула Маша и положила трубку.
Ей очень хотелось увидеться с Игорем, и она не понимала, неужели он не испытывает аналогичного желания?
Четыре монитора были темны и безжизненны. Охранник Михаил подошел к пульту, пощелкал кнопками, и экраны вспыхнули черно-белой картинкой. Привычный лесной пейзаж, наблюдаемый день ото дня.
Миша зевнул и потянулся за пакетом с кефиром. Закатив глаза от удовольствия, он долго и с наслаждением булькал, пропустив самое интересное. На верхнем слева мониторе маленькая фигурка возникла на краю забора и сорвалась вниз, в заросли дикой смородины. Зато вопль сирены, пронзивший умиротворенную лесную тишину, заставил Мишу поперхнуться кефиром и вылить его часть себе на грудь.
«Вот зараза!» — подумал Миша и бросился к выходу, размазывая по накачанному торсу полезный кисломолочный продукт.
На крыльце фазенды уже стоял другой охранник и всматривался в живописные дебри огороженного забором участка.
— Проклятые дятлы, — сказал он коллеге. — Опять сигнализацию задели. Фу, какой ты липкий!
— Зато не жарко, — с достоинством ответил Миша. — Думаешь, птичка?
— А кто? Кого принесет в такую глушь?
Михаил пошевелил мозгами, почесал нос и ничего не придумал в ответ. Значит, версия дятла принималась.
— Жрать-то когда будем, Вовчик? — посмотрел на соратника Миша.
Учитывая его профессиональные обязанности, ему следовало бы посмотреть в сторону шиповника — тогда он бы заметил, как вздрогнули и напряглись листочки растения при слове «жрать». За кустом сидела Таня и с трепетом в сердце прислушивалась к диалогу охранников.
Но ни Михаил, ни Вова не заметили огромных ушей, торчащих из зарослей. Они ушли внутрь дома, очевидно завтракать. А Татьяна едва не погибла в своем убежище от приступа голода. Она представила, как Миша открывает холодильник и достает из него великанский кусок мяса. И даже просто кастрюлю с макаронами. О-о-о!
Лесной замок возвышался среди сосен и елей. Это было капитальное трехэтажное строение. Монументальные круглые стены заканчивались вверху зубчатыми выступами, как огромная фигура шахматной ладьи. Окна в глубоких проемах вспыхивали ярким светом, когда сквозь пушистые сосновые ветви к ним пробивались солнечные лучи.
Татьяна просидела в засаде до самого вечера и, только когда стемнело, решилась подойти поближе. За день охранники несколько раз выползали на улицу, потягивались на солнце, зевали, с грустью Смотрели в бетонированную пропасть сухого бассейна.
— Может, наполним? — нерешительно спросил Миша. — Искупаемся!
— Платон приедет, он тебе наполнит, — кивнул Вова.
Таня уяснила, что она единственная компаньонка двух охранников в этом божественном уединенном месте. Но вскоре светское общество должен был осчастливить своим визитом хозяин шикарной виллы. Его приезда парни ждали буквально через пару дней.
«Еще два дня продержусь, — решила Таня. — И как-нибудь договорюсь с владельцем дачи. Чтобы отвез меня в Шлимовск».
Сообщать двум скучающим бычкам-охранникам о своем невидимом присутствии она как-то побаивалась. Известие, что вместе с ними на территории замка находится симпатичная девица, непонятно откуда взявшаяся, наверняка их сильно обрадовало бы. И еще не ясно, во что бы вылилось их неистовое ликование.
Глава 47
Всю ночь, утро, день Игорь провел в больничном коридоре, отлавливая врачей и медсестер и выдавливая из них скупую информацию о мэре. У Суворина был инфаркт миокарда, это ему сообщили сразу, но без подробностей… Валерий Александрович попал, конечно, в руки самых известных в Шлимовске врачей. И Шведов тоже имел вес в городе, однако сейчас он превратился в обычного родственника, дрожащего за дверью реанимационной палаты, и поэтому автоматически утратил все свои отличительные признаки владельца крупной строительной компании, бизнесмена, претендента на пост мэра. Его обходили, как предмет.
Ближе к вечеру, когда сведения стали более утешительными, Игорь рискнул поехать домой — переодеться, побриться и закинуть что-нибудь в желудок. Никитишна, основательно похудевшая и осунувшаяся от горя с момента исчезновения Олеси и Валерки, ждала его вся в тревоге за жизнь Суворина. У нее все валилось из рук, поэтому Игорю пришлось довольствоваться бутербродами.
— Сейчас опять поедешь? — спросила домработница. — Может, бульончика сварить, а? Валерию-то Александровичу. Подкрепиться.
— Какой бульончик, Никитишна, ты что говоришь? Он же глаз не открывает. И весь в проводах, как робот.
— О-хо-хо! Что же нам так не везет? — запричитала женщина.
— Не плачь. Выкрутимся. И Олеся вернется с Валеркой, и тесть оклемается.
— Раньше, Игорь, ты что-то не был таким оптимистом, — подозрительно посмотрела на Шведова домработница.
— А это все, что мне теперь остается, — измученно ответил Игорь. Чтобы самому не сойти с ума.
— Да… Как плохо без Валерочки, — завела шарманку Никитишка. Подобные музыкальные упражнения Игорь теперь слушал ежедневно. — Где же он теперь, моя кровиночка, моя горошинка!
— Прекрати!
— Олесенька, доченька. Куда ты пропала? Как же я по тебе соскучилась!
Игорь собрался было придушить домработницу, чтобы замолчала, но та жалко всхлипнула, и он обнял Никитишну за плечи:
— Ладно, перестань!
— Ведь плохо без Олесечки!
— Конечно плохо.
Шведов вспомнил, что он натворил вчера в своем кабинете, и вспыхнул от стыда и злости. Белобрысая стерва, подумал он, убить бы! Он ненавидел Машу и ненавидел себя.
По дороге в больницу Игорь увидел на стене дома листовку со своей физиономией. Шлимовское общество трансвеститов призывало проголосовать на выборах именно за несравненного Игоря Шведова. В ярости почетный трансвестит города сорвал злополучный листок и, скомкав, бросил его на землю. Никогда еще ему не было так плохо.
Только два окна вспыхнули вечером желтым светом. Одно окно принадлежало кухне, в другом мелькали быстрые тени — работал телевизор. Жалюзи были подняты, и Таня стала свидетелем вечерне- ночной трапезы Вовы и Миши. Она беззвучно стонала и висла на шершавой стене, наблюдая, как режет мраморный окорок Михаил.
В два часа ночи, когда Татьяна обессиленно сидела на траве и мечтала проникнуть внутрь дома, на
