последующее бегство. Непосредственная близость предмета их разговора нисколько не смущала парней.
– Между прочим, не очень-то вежливо говорить о присутствующих в третьем лице, – угрюмо просветила я их. – Хотя бы на английский перешли, что ли. Или на французский. Звучало бы не так грубо. Давайте, валяйте. Я не знаю ни того ни другого.
Да… Я многого не успела в жизни.
И теперь, похоже, уже ничего не исправишь.
Мой выпад остался без внимания. Из разговора я уже выяснила, как зовут товарищей. Их имена звучали как раскаты шаманского бубна: Вованннн, Толянннн, Колянннн. Видимо, сам Бог велел им быть вместе. Но лучше бы их путь не пересекался с моим…
Что-то подсказывало: в лес они тоже ехали вчетвером. Только вместо меня позади сидел кто-то другой… И что они с ним сделали?
Застрелили?!
И еще одна головоломка не давала покоя: если Вован держал в руке пистолет, то зачем нужна была Толяну бейсбольная бита, а Коляну – коряга? Была в этом какая-то избыточность. Для убийства им хватило бы одного пистолета… Хотя, возможно, я просто не осознаю масштабы человеческой жестокости. Ведь парни могли сначала долго и упорно избивать свою жертву битой и корягой и только потом всадить в несчастного пулю.
А что они сделают со мной?
На протяжении последних двух суток мне так сильно везло, что я уже и не удивлялась подобному совпадению: ну надо же, я могла бы появиться из-за того поворота через пять минут, и автомобиля уже и след бы простыл. Я могла бы и вовсе свернуть на развилке в другую сторону и не пошла бы той дорогой… Но получилось именно так, а не иначе. И теперь я – свидетель.
Свидетелей убивают.
Почему же они не сделали это сразу и там же? Такое простое решение, вероятно, не пришло парням в голову. Или они имели разнарядку всего на один труп, а дополнительный не входил в их планы. Или они слишком медленно соображали. Или просто не были так кровожадны, как я думала…
Я устала бояться. За эти два дня мое сердце миллиард раз проваливалось в бездонную черную пропасть. А теперь я с тоской смотрела в окно и ждала решения своей участи. Только на всякий случай выключила телефон, осторожно просунув руку в задний карман джинсов – как будто поправляла джемпер. Будет обидно, если мобильник зазвонит, едва появится сигнал, и у меня сразу же отберут телефон.
А вдруг еще удастся выкрутиться?
Похоже, запасы моего оптимизма гораздо объемнее, чем я всегда думала. Ну как можно мечтать о спасении, если три вандала, не шифруясь, обсуждают, как с тобой расправиться?
И вот за окном замелькали промышленные окраины родного города. У меня сжалось сердце, я не была здесь целую вечность!
Всего два дня.
– Ребята, послушайте, – завела я шарманку. – Ну что вы сразу! Оставьте свой радикализм, любой вопрос можно решить мирным путем. Давайте как-то договариваться.
– А что ты предлагаешь? – оторвал взгляд от дороги Вован и посмотрел на меня в зеркало.
Мы стояли на красном светофоре. Вечер, начало седьмого – самые пробки.
– Предлагаю расстаться. Вы езжайте куда вам надо. А я дальше сама как-нибудь доберусь.
Мальчуганы с музыкальными именами дружно заржали в ответ. Я дождалась следующего красного светофора и, подождав, пока автомобиль замрет, зажатый по бокам другими машинами, бросилась к окну, прилипла лицом к стеклу, затарабанила и заорала, пытаясь привлечь к себе внимание. Мужчина в соседнем автомобиле заметил шоу, секунду молча наблюдал за моими гримасами и неслышными воплями, а потом отвернулся в сторону. В тот же момент Толян, сидевший рядом, оторвал меня от окна и прижал к себе, обвив за шею рукой.
– Тише, тише, – пробормотал он. – Думаешь, все кинутся тебя спасать? Как же! Никому дела нет. Подумают – перебрала девчонка, а теперь бузит, вот и все.
– Толян, ты чего ее не держишь?! Ты держи ее! Чего она выкаблучивается?
– Да я держу, держу, – кивнул Толик и вдруг подмигнул мне, а потом улыбнулся. Его лицо было совсем близко. Изо рта у него пахло мятной жвачкой, от бицепса, примостившегося на моей шее, – отличной туалетной водой. Я думала, убийцы пахнут как-то иначе. Водами Стикса и кровью. А этот благоухал одеколоном от Кензо.
Справа промелькнул торговый молл «Бумеранг» – весь в вечерней иллюминации. Сияли не только витрины и огни на крыше, но и все деревья вокруг. Обвитые гирляндами, они светились, словно покрытые волшебным электрическим инеем. Раньше так делали только под Новый год, теперь начинают украшать деревья все раньше и раньше…
Увидев торговый центр, от которого было рукой подать до моего дома, я едва не завыла от тоски и досады.
– На следующем светофоре – направо, – зло прорычала я.
Замечание повеселило мучителей, они заухали, как гиены.
– Куда вы вообще меня везете?!
– В одно чудесное местечко, – обернулся Колян, отвратительно осклабившись.
Что они задумали? Если хотят убить – почему не убили сразу, в лесу? Неужели собираются сначала поиздеваться? Да сколько ж можно надо мной издеваться?!
На следующем светофоре, у магазина с натянутым транспарантом «Белорусский трикотаж. Распродажа. Большие размеры», проигнорировав мое указание, Вован повернул не направо, а налево. Проехали по широкой, но пустой улице – на ее обочинах постоянно парковались огромные фуры – и свернули… в лес!
О да.
И снова он.
Правда, эта лесопарковая зона посреди жилого района была исхожена мной вдоль и поперек – я столько раз катала по ее дорожкам коляску с младенцем. Подруги часто поручают мне детенышей. Думаю, если я расскажу им, в какие приключения способна вляпаться, это вмиг отобьет у них желание использовать меня в качестве бесплатной няньки…
Да нет, я согласна, пусть используют! Обожаю младенцев, хоть и чужих, – неудовлетворенный материнский инстинкт яростно бушует во мне. Я обязательно рожу своего собственного, только бы выжить. Чего только не сделаю! Даже французский выучу – раз плюнуть! – чтобы Никите было с кем поддерживать уровень. Буду милой и общительной… Нет, я и так чересчур общительная… Влюблю в себя Никитину маму и Елену Аметистову. Съезжу в Париж. Получу права. И сразу запишусь на курсы контраварийного вождения. Найду другую работу. Сделаю ремонт в квартире и буду ее сдавать за бешеные деньги, потому что сама перееду к Никите в его трехкомнатную…
Да что там! Я просто буду! Буду выходить каждое утро из подъезда и подставлять лицо прохладному ветру и солнечным лучам, буду улыбаться, отдавать свое тепло, справляться с неудачами, ликовать, волноваться, шумно справлять праздники, стареть, становиться мудрой…
– Да ладно, не реви, – шепнул Толян, почувствовав, видимо, у себя на руке слезы с моей щеки. – Ничего с тобой не случится.
– Чего ты ей говоришь? – повернулся к нам Колян и бросил подозрительный взгляд.
– Да так. Телефончик прошу оставить. Чтобы знакомство продолжить.
Шутка имела успех. Вован и Колян едва не умерли от веселья.
Автомобиль проехал метров двести по просеке, обогнул заброшенную стройку и остановился. Этот долгострой я тоже хорошо знала – часто проходила мимо. Какой-то богач затеял здесь строительство коттеджа и успел возвести два этажа. А потом или разорился, или в нем внезапно заговорила совесть. И он вдруг понял: это самое настоящее свинство – строить дворец посреди общественного лесопарка…
Я поняла, что сейчас все закончится, и сжалась в комок. Слезы текли по щекам горячими ручьями. Толян не без усилия извлек пленницу из машины – ему пришлось потрудиться, как опытной акушерке, я упиралась и изворачивалась. Его сообщники тоже выпрыгнули из автомобиля, Вован сразу вцепился в меня
