Но сегодня налогоплательщикам незачем было волноваться: собственность, приобретенная на их деньги, досталась более разумному пользователю.
Сейчас «мерседесом» распоряжался Ян Николаевич Вепрецкий. Он вел машину предельно аккуратно, пунктуально соблюдал правила дорожного движения, предупредительно тормозил вблизи пешеходных переходов. И хотя Ян Николаевич понимал, что номера обладминистрации на бампере автомобиля – надежная защита от усердия гаишников, он все же испытывал сильное волнение. Он боялся быть остановленным.
На лбу Вепрецкого выступили мелкие капли пота. Глаза лихорадочно блестели, губы что-то шептали. Его ладони сдавливали руль, оставляя на кожаном чехле влажные следы.
Ян Николаевич никогда не принадлежал к милому племени неврастеников и психов. Он всегда умел контролировать эмоции, он вполне владел собой. Но ситуация, в которой он оказался сегодня, была для Вепрецкого совершенно непривычной и пугающей. Еще бы! Ведь в объемном багажнике «мерса» лежал труп.
Самое ужасное – труп моргал!
Издали они смотрелись влюбленной парочкой: высокий плечистый парень и стройная темноволосая красотка. При внимательном рассмотрении становилось ясно, что если их и связывают какие- то нити, то это отнюдь не эфемерные путы любви. Парочка слонялась по берегу озера, игнорируя установленные вдоль дорожек скамейки.
Полина сразу поняла: ее конвоир достаточно мягок и управляем, особенно если задействована тяжелая артиллерия – слезы. И Аполлинария не скупилась. Ее щеки были мокрыми, а черные ненакрашенные ресницы превратились в стрелочки.
– Я знаю, я виновата! Денис, пожалуйста, не сдавай меня в милицию! В понедельник мы должны лететь в Мюнхен. Я и Николаша. Ему будут делать операцию. Если меня арестуют, кто его повезет? Кому он нужен, кроме меня? А без операции он долго не протянет, ты же его видел!
– Что же ты натворила, Полина! – покачал головой Денис.
Участие девушки в махинациях ниспровергало ее в бездну с пьедестала, на который она была воздвигнута силой своей красоты. Денису было невероятно жаль, но эта молодая женщина, достойная поэм и симфоний, оказалась обычной интриганкой. Но, услышав историю Полины, он запретил себе судить девушку. К тому же сильное впечатление на него произвел Николаша. Бледный, изможденный ребенок, с горячечным, недетским взглядом не покидал мыслей Дениса.
Полина рассказала, как собирала деньги на операцию, как приходила в отчаяние, не в силах сопоставить безудержную роскошь вокруг и невозможность добыть несколько тысяч на операцию больному ребенку.
– Почему у нас такое жестокое государство? У государства есть деньги на что угодно – на покупку шикарных квартир депутатам, на помощь какой-нибудь Уганде, на организацию помпезных торжеств, на спонсирование олигархов. А на детей денег нет. К больным детям отношение, как в Спарте: а почему бы не сбрасывать их со скалы? Великолепное решение! Зачем тратиться на несколько кардиохирургических операций и спасать пять-шесть детских жизней, если на эти же деньги можно купить один «мерседес» для какого-нибудь думца? Я знаю, мой Николаша никогда не прославит родину спортивными достижениями, не будет автогонщиком, баскетболистом. Ну и что? Он поразительно умный пацан, он рассуждает, мыслит! Он добрый, он остроумный! Я уверена, когда он вырастет, он ни за что на свете не обидит слабого, он никому не причинит боли – потому что слишком хорошо знает, что это такое. В шесть лет на его долю выпало столько страданий, сколько другому человеку не перепадает за шестьдесят. Он вырастет отличным парнем! Только нужно дать ему шанс!
Денис почти рыдал. Если бы Аполлинария была страшненькой, он вряд ли сочувствовал ей так горячо. Но Полине хотелось сочувствовать.
Аполлинария между тем продолжала рассказ.
Она находилась в услужении у Алисы Горностай и тихо кипела пролетарской яростью, стирая кружевное белье барыни, убирая ее квартиру. Но ей приходилось прятать гордость в карман, так как очень были нужны деньги. И вот однажды в непосредственной близости от капиталистки Полина напоролась на давнего знакомого. Она была изумлена, увидев рядом с Алисой человека, разбившегося в вертолете под Нижним Тагилом. Для жертвы авиакатастрофы Кирилл отлично сохранился. Он был по-прежнему дьявольски обаятелен…
– Так он не погиб! – воскликнул Денис. Он вспомнил, как страстно ему хотелось почесать кулак о физиономию проклятого Коробкина – за его измывательства над Викторией.
– Нет! В телевизионных новостях сообщалось о гибели бизнесмена Коробкина, но Вика услышала то, что желала услышать. На самом деле погиб Кирилл Арсеньевич Коробкин. А не ее муж, Кирилл Алексеевич Коробкин…
Итак, живой и невредимый, Коробкин появился в городе, как всегда полный идей и созидательных планов в отношении бывшей жены. Он не оставил мысли наказать вредную белобрысую куклу за своенравие, он все еще жаждал отобрать у нее сына. Каким-то образом Кирилл задружился с Алисой Горностай. Он сразу обратил внимание на сходство Алисы и Виктории.
– У этого потрясающего сходства есть объяснение, – добавила Полина. – Да, эти две коро… ой, вернее, девушки по странной прихоти природы родились очень похожими друг на друга. Но пластическая хирургия сделала их сходство стопроцентным. Алиса давно мечтала изменить нос и губы, но никак не решалась. Пока не наткнулась на старый журнал, где нашла интервью с финалисткой конкурса «Красавица Приморья-96» и множество фотографий Виктории Бондарюк.
– Это ее девичья фамилия?
– Да. Звучит изумительно, правда? Бон-да-рюк. Песня, а не фамилия!
Денис улыбнулся. Любовь Аполлинарии к Вике не знала границ.
– Поэтому она и оставила себе фамилию Кирилла, хотя и ненавидела его. Лучше уж быть Коробкиной, решила, вероятно, она, чем Бондарюк.
– По мне – так без разницы!
– В общем, Алиса увидела фотографии Виктории. Девушка очень походила на саму Алису, однако ее губы и нос были тем совершенством, о котором и мечтала мисс Горностай. Она схватила журнал и помчалась в клинику. Согласись, одно дело на пальцах объяснять хирургу, чего ты хочешь, и совсем другое – показать ему фотографию идеала. После двух пластических операций Алиса стала копией Вики. И надо же так случиться, что именно в этот город приехала Вика! У нее здесь то ли двоюродная бабка, то ли троюродный дед. Узнав о гибели Коробкина, она решила тут и осесть. Чудесные совпадения! Во-первых, теперь в городе было две девушки с совершенно одинаковыми лицами. Во-вторых, я не понимала, почему я должна постоянно сталкиваться с ней в магазинах, на улице! За что мне это?!
– Так неприятно?
– Как ты понял, мы питаем друг к другу самые нежные чувства…
Таким образом, Коробкин и Аполлинария встретились. Если Аполлинарию изумило воскресение Кирилла из мертвых, то еще сильнее она удивилась, услышав, как Алиса называет любовника Матвеем. Каким образом Кирилл Коробкин превратился в Матвея, оставалось только догадываться.
Коробкин вряд ли ожидал встретиться нос к носу с Полиной. Это не входило в его планы. Наверняка Коробкин тщательно избегал рандеву с любым персонажем из прошлой жизни. Из той жизни, когда он еще был Кириллом, а не Матвеем. Коробкин предложил Полине за определенное вознаграждение сохранить его инкогнито и не предупреждать Вику, что она вновь обнаружена преследователем.
Но судьба Виктории мало интересовала Полину. Она вовсе не собиралась предупреждать ее об опасности. Аполлинария попросила Коробкина о сумме, в два раза превышающей предложенную цену, – эти деньги завершили бы долгий марафон, проделанный Полиной, и она смогла бы оплатить мюнхенскому кардиоцентру операцию. Коробкину заявленная сумма показалась чрезмерной. Тогда он со свойственной ему предприимчивостью предложил консенсус: он дает деньги, но Полина их отработает.
– Я должна была помочь ему превратить Вику в Алису. Я нашла стоматолога, визажиста. Пока Вика была под наркозом, ей починили зубы. Потом мы отвезли ее за город, на дачу, снятую Коробкиным. Туда приехал визажист. Коробкин объяснил ему, что жена отлично погуляла, напилась до беспамятства, а он хочет сделать ей сюприз и вернуть молодость. За кругленькую сумму визажист согласился участвовать в
