входила обязанность подставляться под удар, если клиенту захочется сорвать злость на телохранителе.
— Ты что?! — возмутилась Маргарита.
— Я ведь спрашивала тебя про любовницу! Ты знала, что у Никиты она была! И ничего мне не сказала! — закричала Настасья, приближаясь к той заветной черте, где начиналась полноценная, живописная истерика.
— Так. Пойдем.
Усадив агрессивную гостью на диван, Маргарита слетала на кухню и принесла холодной воды, вылив предварительно в стакан полфлакона пустырника.
— Пей!
— Фу, какая горечь! — сморщилась Настасья, глотнув бледно-зеленой отравы. — Маргарита, ну как ты могла меня предать? — уже не злобно, а жалобно спросила она.
— А что мне было делать? Стучать? — Как противно ощущать себя последней дурой! Ты хотя бы намекнула мне! Ведь ни одного, представляешь, ни одного подозрения ни разу у меня не появилось… А ты все знала…
— Да ничего я не знала! — возмутилась Маргарита. — Случайно увидела их вместе. Никиту Андреевича и эту девушку. Я честно предупредила твоего мужа, что оказалась в двусмысленном положении. Поэтому и собиралась уволиться.
— А Никита? Что он тебе сказал?
— Чтобы успокоилась и не суетилась.
— Подлец!
Настасья опустила глаза. Когда она вновь подняла их на Маргариту, в ее взоре светилась горечь и обида.
— Знаешь, для человека ужасно чувствовать, что он безразличен другому человеку. А я всегда знала, что в глубине души тебе на меня абсолютно наплевать!
— Отлично! — изумилась Маргарита. — Кому ты это говоришь? Для меня забота о твоей жизни и здоровье — предмет профессиональной чести. Я расшибусь в лепешку, чтобы с тобой ничего не случилось
— А ты утверждаешь, что мне на тебя наплевать!
— Да, именно! Ты как врач советской закалки. Они привыкли видеть в пациенте не человека, а воплощенную болезнь. И ты тоже воспринимаешь меня как предмет, который надо охранять и беречь. А что творится у меня в душе, тебе безразлично. Более того, подозреваю, что и функции телохранителя для тебя в тягость. Ведь тебе нужен риск, опасность. Ты устроилась работать в охранное агентство лишь потому, что знала: здесь будет больше возможностей пощекотать себе нервы, чем в каком-нибудь скучном офисе. Ну почему, почему ты не сказала мне о любовнице?
— Потому и не сказала, чтобы не травмировать твою нежную душу! — заорала Маргарита, окончательно выходя из себя. Настасья была близка к истине. — Любовница могла появиться и исчезнуть, ты бы ничего не узнала, ваши отношения с Никитой не изменились бы. Удовлетворив свое любопытство, он убедился бы, что ты ему дороже всех на свете.
— Да? Однако эта девица, прежде чем исчезнуть, его отравила…
Маргарита, уже разинувшая рот для нового аргумента, осеклась. А Настасья, немного помолчав, нерешительно спросила:
— А как она выглядела?
— Ты прекрасно знаешь, как она выглядела, — пожала плечами Маргарита. Она взяла полотенце и вытерла лицо. После отчаянной разминки полагался душ, но дебаты с Настасьей никак не прекращались. — Тебя ведь спрашивали о ней оперативники в день… в ту самую субботу. И описывали ее внешность. Фигуристая полуодетая блондинка, ярко накрашенная. Именно ее я видела вдвоем с Никитой.
— Я понимаю. Только я хочу знать твое мнение
— Как ты ее оцениваешь?
— Настасья! Какое это теперь имеет значение!
— Меня мучает вопрос, который преследует всех обманутых жен: чем она лучше меня?
— Она совсем не лучше тебя. Вульгарная, нагловатая девица.
— Да?
— Точно. Несомненно, этим и купила Никиту Андреевича. Мужчины жаждут разнообразия. После знакомства с утонченными шедеврами искусства их тянет на грубую порнографию. Пойдем выпьем кофе. Я еще не завтракала, — вспомнила Маргарита, стараясь уйти от неприятной темы.
— Я тоже. Только я ничего не хочу.
У меня ничего и нет. Кроме кофе, — успокоила Маргарита начальницу, больше похожую на подругу. — Правда, сначала мне надо в душ. Я занималась, когда ты ворвалась ко мне, размахивая граблями.
— Извини, я такая нервная в последнее время
— Сама на себя не похожа.
— Было бы удивительно, если бы ты хранила олимпийское спокойствие, — заметила Маргарита и направилась в душ. — Я быстро, буквально десять минут.
— Можешь особо не торопиться. Потом выпьем кофе и отправимся в контору.
* * *
Каждое утро для Александра начиналось с трудовой повинности: немного сдвинутый на аккуратности, он гладил себе свежую рубашку или футболку. Пульсатилла задумчиво наблюдала за процессом, сидя на табуретке, и ее усы мелко подрагивали, когда утюг с шипением выпускал пар.
— Ты пойми правильно, Пульсатиллочка, — разглагольствовал капитан, лихо орудуя утюгом. — Настасья для меня — субъект оперативно-розыскной деятельности. Да, конечно, она произвела на меня впечатление существа возвышенного, тонкого, интеллигентного, ну, и просто очаровательная женщина — «нежнее нежного лицо твое, белее белого твоя рука, от мира целого ты далека», как сказал поэт, ты его не знаешь, Мандельштам. Но меня привлекает Маргарита, я тебе уже говорил. Короче, Настасья как объект сексуальных домогательств меня совершенно не волнует. Меня волнует один-единственный вопрос — почему из двух молодых людей, с которыми ей довелось общаться, она выбрала не феноменально симпатичного, образованного, вальяжного, потрясающе интересного джентльмена Валдаева, а этого неотесанного чурбана Здоровякина? Ответь мне, Пульсатилла, не отводи в сторону взгляд. Нет, ты пойми, Настасья мне не нужна, мне нужна Маргарита. Но самолюбие-то играет, требует объяснений подобной несправедливости. Думаешь, эта неповоротливая горилла, этот туго соображающий питекантроп, этот простой, как шуруп, парень, напрочь лишенный эротической фантазии, проснулся сегодня утром в собственной постели? Как бы не так! Ставлю двести долларов, которых у меня нет, что сегодня утром он проснулся на огромной кровати в особняке Настасьи. Единственное объяснение, способное родиться в моем изощренном мозгу, заключается в том, что Настасья не устояла перед размерами. Да, как им всем нравятся двухметровые амбалы типа Здоровякина, на фоне которых можно воображать себя крошечной наивной первоклассницей в белых гольфиках и с бантиками. Другого объяснения, Пульсатилла, я не могу тебе предложить.
Пульсатилла смотрела на Сашу золотисто-желтыми глазами и молчала. Кончик пушистого жемчужно- серого хвоста нервно трепетал на гладком пластике табуретки, показывая, что какие-то мысли одолевают и Пульсатиллу тоже.
Когда, напялив идеально отглаженную рубашку, схватив папку, звякнув ключами от машины (сегодня Саша решил отправиться на работу на своей неновой «девятке») и дружески прикоснувшись к спине кошки, Валдаев покинул квартиру, Пульсатилла, оставшись в одиночестве, вздохнула и тоскливо мяукнула. Она была слишком горда, чтобы выразить Александру сожаление по поводу его ухода.
* * *
Бутик «Галерея цветов» располагался в самом центре города, на Дебютной улице. Денег, вложенных в реставрацию помещения и оплату услуг, оказанных армией дизайнеров, хватило бы на несколько лет безбедного существования семьи Кармелиных. Парфюмерный магазин был дорогой игрушкой, подаренной президентом «Пластэка» жене, чтобы избавить ее от приступов скуки. Настасья сначала талантливо руководила ремонтом, вкладывая безумные суммы в отделку, потом упоенно летала первым классом в
