В своих интересах
В Галлии проконсула ждало письмо с черной вестью — его не успели доставить в Британию. Друзья сообщили Цезарю, что его единственная дочь Юлия, супруга Помпея, скончалась от родов. Родившийся мальчик тоже умер, пережив мать всего лишь на несколько дней. (Еще раньше Цезарь потерял свою мать — Аврелию.)
Утрата была невосполнимой и роковой не только для отца, но и для всего Рима. Друзей Помпея и Цезаря охватило смятение, они забеспокоились: что теперь будет? Родственные узы распались, а ведь это и «поддерживало мир и согласие в страдающем от раздоров государстве», как отмечает Плутарх. Тело Юлии отнесли на Марсово поле (чему противились народные трибуны) и там похоронили.
Цезарь устроил невиданные, и столь же нетрадиционные для Рима, поминки по безвременно почившей Юлии. «В память дочери он обещал народу гладиаторские игры и пир — до него этого не делал никто». Гладиаторские игры были обычным делом на похоронах отца, но никто из римлян не справлял их на поминках дочери. Гладиаторскими боями на арене цирка Гай Юлий не ограничился; он устроил морские сражения, потрясшие размахом и числом участников. Поминальный пир состоялся с некоторым опозданием (Цезарь был слишком занят эти годы), через восемь лет после смерти Юлии — в 46 году до н. э. Но пир был неповторимым, как и почти все, что устраивал Цезарь.
Подбору и подготовке гладиаторов Цезарь уделял большое внимание, о чем свидетельствует, например, Светоний.
Знаменитых гладиаторов, в какой — нибудь схватке навлекших немилость зрителей, он велел отбивать силой и сохранять для себя. Молодых бойцов он отдавал в обучение не в школы и не к ланистам, а в дома римских всадников и даже сенаторов, которые хорошо владели оружием; по письмам видно, как настойчиво просил он их следить за обучением каждого и лично руководить их занятиями.
Неизвестно, до каких пор Цезарь рассчитывал использовать Помпея в своей игре, но отказываться от союза с ним в это время явно не входило в планы Цезаря. Даже боль утраты единственной дочери не отвлекла Гая Юлия от политики; после ее смерти он занялся… устройством нового брака бывшего зятя. Как и прежде, свои амбиции он поставил выше чувств людских. В «Записках» Цезаря иногда упоминаются «друзья», но имена их не называются. Увы! В жизни этого человека — гениального, переполненного планами переустройства мира — не было места ни друзьям, ни родственникам. Самый известный человек Рима был бесконечно одинок; впрочем, он не страдал от одиночества. Цезарь избрал свою дорогу и шел по ней, без малейшей жалости подчиняя своим интересам судьбы и жизни зависящих от него людей.
Чтобы не потерять родство и дружбу с Помпеем, Цезарь предложил в жены ему Октавию — дочь своей сестры. Октавия в это время была замужем за Гаем Марцеллом, которого Николай Дамасский называет самым благородным человеком среди римлян. Помпей был не столь прагматичным, как Цезарь, и не посмел разрушить счастливый брак.
Для себя Цезарь просил руки дочери Помпея, которая была помолвлена с Фавстом Суллой. Самое удивительное, что Цезарь в то время был женат на дочери Пизона, Кальпурнии, — женщине необычайно добродетельной. Однако ее отец утратил политическое влияние и стал бесполезным для Цезаря. К счастью для женщин, проект политических свадеб остался нереализованным.
Хотя до окончательного разрыва отношения Цезаря с Помпеем не дошли, но последние события существенно подорвали авторитет Гая Юлия. Как часто бывает, когда великого человека преследуют беды и неудачи, появились толпы завистников, стремившихся сделать его положение еще хуже, а по возможности, утопить до конца.
Марк Порций Катон не относился к числу мелких пакостников, это был один из последних рыцарей республики. Однако он понимал, какую опасность представляет Цезарь для государства, и потому не прекращал с ним борьбы ни на мгновение. Методы политической войны Катона были иногда наивны и смешны, но искренни.
Катон предложил выдать Цезаря германцам за то, что во время войны с тенктерами и узипетами он нарушил перемирие и взял под стражу послов. Согласно древнему закону, поступок проконсула Галлии считался святотатством, и в древности полководцев, его нарушивших, действительно ожидал такой конец. Времена изменились, и казалась смешной сама мысль воспользоваться забытым законом; тем более германцы, которым предстояло получить связанного Цезаря, навечно остались погребенными у берегов Рейна либо в его водах.
Как ни странно, но именно завоевание Галлии способствовало сплочению кельтов. Если раньше огромная территория состояла из множества враждовавших между собой народов, то теперь она стала единым целым, и сам Цезарь наблюдал, чтобы не было взаимных обид и кровопролития. Кельты вначале настороженно следили за действиями Цезаря на их землях, но вскоре за легионами пришли сборщики налогов и вместе с ними понимание, что из — за мелочных претензий друг к другу они лишились главного — независимости. Британская война Цезаря (если не поражение, то уж точно не победа) подала материковым галлам мысль, что с их поработителем можно бороться, и довольно успешно.
В год неудачного покорения Британии в кельтских землях случилась засуха, и, чтобы прокормить легионы, Цезарь разделил их и развел по разным округам. Тактика правильная, если бы между легионами существовала прочная связь и легаты в точности исполняли указания проконсула. Самый восточный лагерь расположился на землях эбуронов. Ввиду удаленности легион был значительно усилен и поручен заботам сразу двух легатов: Квинта Титурия Сабина и Луция Аврункулея Котты.
Далеко не лишние меры предосторожности оказались бесполезными перед галльской хитростью и глупостью римских начальников. Через 15 дней после прибытия легиона на место галлы напали на солдат, рубивших лес. Затем последовала попытка взять штурмом римский лагерь. Она не имела успеха: римляне отбросили галлов от укреплений и одержали верх в конном бою.
Поняв, что силой римлян не взять, вождь эбуронов Амбиориг прибег к обману. Он явился в лагерь римлян для переговоров и объявил, что в этот день по всей Галлии римские лагеря подверглись нападению. Хуже всего, конечно, пришлось легиону в краю эбуронов, так как против него спешат из — за Рейна германцы. Однако Амбиориг и эбуроны из дружеских чувств готовы дать уйти римлянам, чтобы те могли соединиться с ближайшим легионом, который расположен всего в двух днях пути.
Положение осажденного легиона вовсе не было плачевным: продуктов хватало, первый штурм мятежников был с успехом отбит, и имелась определенная надежда, что рано или поздно Цезарь узнает о трудностях своего самого восточного лагеря и придет на помощь. Но тут мнения легатов разделились: один предлагал оставаться в лагере, второй — воспользоваться советом галлов и двигаться на соединение с ближайшим легионом. Как часто бывает, победила глупость: она отстаивала свою позицию громче и эмоциональнее.
Римляне удалились на две мили от покинутого лагеря и вошли в узкую котловину. Вдруг спереди и сзади возникли многочисленные отряды галлов, слева и справа в римлян полетели копья, камни, стрелы. На высоте своих позиций эбуроны оставались неуязвимыми, римляне же оказались в положении скота в загоне. Ловушка захлопнулась.
Сабин, склонивший римлян к роковому походу, отказывался верить в столь чудовищное вероломство, требовал встречи с Амбиоригом. И вождь эбуронов откликнулся на зов легата. С высокого холма он жестом пригласил военачальника римлян к себе. Долго Сабин карабкался на крутой холм, цепляясь за ветки деревьев и кустарников. Он спешил достичь вершины, надеясь, что все вскоре прояснится и его легион сможет продолжить путь. Как оказалось, он спешил навстречу своей смерти. Лишь только военачальник и
