Он приказал переправить из Италии слонов, чтобы солдаты познакомились с внешним видом и особенностями этого животного и знали, в какую часть его тела можно легко попасть копьем, и какая даже тогда остается неприкрытой, когда слон снаряжен и одет в броню. Кроме того, надо было приучить и лошадей к запаху, реву и внешнему виду этих зверей, так чтобы они перестали их бояться. Этим он много выиграл: его солдаты трогали этих животных руками и убеждались в их медлительности, всадники пускали в них копья с притупленными концами, лошади тоже привыкли к зверям благодаря их терпеливости.
Цезарь оставил на время свою прежнюю стремительность, с которой привык воевать, он стал осторожным и медлительным. Ситуация обязывала его измениться, и он принял диктуемые ею правила. У Гая Юлия не было права на ошибку, и он сделал все, чтобы не разделить в Африке участь своего любимца — Куриона.
Решающая битва за Рим на африканской земле состоялась 6 апреля 46 года до н. э.
Накануне мы видим Цезаря вновь таким, какого привыкли видеть в его бесчисленных походах. Он дождался наконец своих незаменимых ветеранов и, «с невероятной быстротой пройдя лесистыми местами, удобными для неожиданного нападения», оказался перед изумленным Сципионом.
С легионерами Цезаря произошла удивительная метаморфоза: еще недавно оплакивавшие свою участь, они теперь не сомневались в собственной победе. Источники молчат о том, как Цезарю удалось поднять моральный дух солдат, упавший было ниже придорожной травы, на невиданную высоту. Впрочем, удивительного в таком превращении ничего нет: Цезарь обладал столь великой харизмой, что мог повести кого угодно даже в ад.
Интереснее другое: легионеры перед битвой были будто под гипнозом. Такое же состояние — до начала Фарсальской битвы, когда требовалось победить численно превосходившего противника, и до битвы при Тапсе, когда численное превосходство на стороне врагов, и снова мы видим не войско Цезаря, но стаю бешеных зверей, немедленно жаждавших крови; им было безразлично, сколько впереди стоит врагов — 80 тысяч или миллион. Они всех уничтожат, все сметут на своем пути!
Когда показалось войско Сципиона, вдруг легаты и добровольцы — ветераны стали умолять Цезаря без колебаний дать сигнал к бою; бессмертные боги, говорили они, предвещают полную победу. Цезарь колебался и противился их горячему желанию, он кричал, что не желает сражения, и все более и более сдерживал свои боевые линии, как вдруг, без всякого его приказа, на правом крыле сами солдаты заставили трубача затрубить. По этому сигналу все когорты со знаменами понеслись на врагов, хотя центурионы грудью загораживали солдатам дорогу и силой удерживали их от самовольной атаки без приказа императора. Но это было уже бесполезно.
Вполне возможно, Цезарь перед битвой перенервничал; с ним случился приступ падучей — болезни, с годами проявлявшейся у него все чаще и чаще.
Присутствие Цезаря на поле боя было совсем необязательно: они блестяще разобрались с врагами, а управлять толпами бешеных зверей не смог бы и сам бог войны.
Как мы помним, солдаты Цезаря испытывали паническое чувство страха перед слонами. И оно куда — то улетучилось: 5–й легион даже решил выстроиться против слонов.
Один из эпизодов сражения людей с огромными животными описан автором «Африканской войны».
На левом фланге раненый слон от сильной боли бросился на безоружного обозного служителя, подмял его под ноги, а затем стал на колени, задавил его до смерти, причем поднял свой хобот и стал со страшным ревом ворочать им в разные стороны. Наш солдат не стерпел и с оружием в руках бросился на зверя. Когда слон заметил, что на него нападают с оружием, он бросил мертвого, обвил солдата хоботом и поднял кверху. Вооруженный солдат, понимая, что в подобной опасности нельзя терять голову, стал изо всех сил рубить мечом по хоботу, в который был захвачен.
От боли слон наконец сбросил солдата, со страшным ревом повернул назад и бегом пустился к остальным животным.
То была последняя крупная битва античности с участием слонов. Тактика боя совершенствовалась, изобретательные римляне научились разворачивать грозное оружие на своих же хозяев. Все чаще слоны наносили больше вреда собственному войску, чем противнику. Так произошло и во время битвы при Тапсе.
Животные, устрашенные свистом пращей и камней, повернули, перетоптали сзади себя много столпившегося народа и бурно устремились в недоделанные ворота вала.
Под бешеным напором легионеров Цезаря не мог устоять никто: ни слоны, ни конница, ни римляне, ни нумидийцы. Через несколько часов Цезарь завладел тремя лагерями. У неприятелей пало 50 тысяч воинов, у Цезаря — не более 50 человек. Они начисто забыли слово «пощада» и безжалостно рубили не только соотечественников в стане врага, но и собственных командиров.
В «Африканской войне» описываются последние моменты битвы при Тапсе.
Войска Сципиона были совершенно разбиты и врассыпную бежали по всему полю, а легионы Цезаря их преследовали, не давая им времени оправиться. Они наконец прибежали в лагерь, к которому стремились, чтобы там оправиться, снова начать защищаться и найти какого — либо авторитетного и видного вождя, на которого можно было бы опереться и продолжить сражение. Но, заметив, что там нет никакой для них опоры, они немедленно бросили оружие и поспешили бежать в царский лагерь. Оказалось, что и он уже занят юлианцами. Отчаявшись в своем спасении, они засели на одном холме и оттуда, опустив оружие, по — военному салютовали мечами победителю. Но это мало помогло несчастным: озлобленных и разъяренных ветеранов не только нельзя было склонить к пощаде врагу, но даже и в своем войске они ранили или убили несколько видных лиц, которых они называли виновниками. В числе их был бывший квестор Туллий Руф, умышленно убитый солдатом, который пронзил его копьем; также и Помпей Руф, раненный мечом в руку, был бы убит, если бы не поспешил убежать к Цезарю. Поэтому многие римские всадники и сенаторы в страхе удалились с поля сражения, чтобы и их не убили солдаты, которые, надеясь ввиду своих блестящих подвигов на безнаказанность, решили вслед за великой победой, что им все позволено. Солдаты Сципиона, хотя и взывали к Цезарю о помиловании, были все до одного перебиты у него самого на глазах, сколько он ни просил собственных солдат дать им пощаду.
Автор «Африканской войны» старается обелить Цезаря. Он, несомненно, сражался на его стороне в этой кампании, ибо прекрасно осведомлен во всех ее подробностях. Автор был воином Цезаря; у него совершенно не имелось литературного дарования, в отличие от Плутарха, и он не блистал красноречием, как Цицерон, но его труд представляет большой интерес для историков как документальное свидетельство очевидца. О «доброте» же Цезаря можно сделать вывод из неосторожных слов автора «Африканской войны» и прочих древних историков. Согласно Плутарху, Гай Юлий не призывал милостиво относиться к римским гражданам и не проявлял милости сам.
Некоторые из спасшихся бегством бывших консулов и преторов, попав в плен, покончили самоубийством, а многих Цезарь приказал казнить.
Как всегда, Цезарь доводит дело до конца. Простой победы ему мало. Гай Юлий продолжает уничтожать всех, кто способен носить оружие.
Аппиан пишет:
…он не прекратил победоносного сражения и при наступлении ночи. Таким образом, и эта армия, состоявшая приблизительно из 80 тысяч человек... полностью была уничтожена.
