поражения.
После Каннской битвы Ганнибал уделил остаток дня и следующую ночь для отдыха себе и своему войску. Даже собирать трофеи на поле сражения карфагеняне вышли только на следующий день.
Такая медлительность пришлась не по нраву Магарбалу – начальнику конницы.
– Пойми, – обратился он к Ганнибалу, – что это сражение значит: через пять дней ты будешь пировать на Капитолии. Следуй дальше, а я с конницей поскачу вперед; пусть римляне узнают, что ты пришел, раньше, чем услышат, что ты идешь.
– Твоя мысль заманчива, и рвение твое достойно уважения, но время для них еще не пришло, – ответил сын Гамилькара начальнику конницы.
– Воистину, – сказал Магарбал, – боги не наделяют одного человека всеми талантами. Ганнибал, ты умеешь побеждать, но пользоваться победой не умеешь.
Вслед за Магарбалом многие историки – и древние, и современные – обвиняли Ганнибала в недальновидности. Тит Ливий пишет: «Все уверены в том, что однодневное промедление спасло и город, и всю державу».
Особенно легко судить полководцев спустя тысячелетия. А совершил ли Ганнибал ошибку? Заметим, что войско Ганнибала не было предназначено для осады и штурма городов. Основной ударной силой великого пунийца была конница, а она эффективно действовала на открытых пространствах, но не на тесных городских улочках. Раньше войско карфагенян, практически готовое к войне с Римом, осаждало несчастный Сагунт долгих восемь месяцев. А ведь Сагунт даже невозможно сравнить с Римом – мы едва ли знали бы о нем, если б с этого испанского города не началась 2-я Пуническая война.
Рим не был беззащитным городом даже после каннской катастрофы. Ганнибал не первый год воевал в Италии, и город обязан был подготовиться ко всем случайностям войны. Можно не сомневаться, что при попытке взять штурмом столицу на стены вышло бы все население: женщины и дети, старики и даже рабы (в трудные минуты прибегали к их помощи в обмен на свободу).
Допустим, Ганнибал взял бы Рим. Примерно так поступил Наполеон спустя две тысячи лет. Вместо того чтобы гоняться за армией Кутузова, французы захватили Москву. Чем это закончилось – известно каждому. Наполеон не устоял перед соблазном; Ганнибал сумел ему не поддаться, как ни велика была его ненависть к Риму. Ведь италийские союзники остались верными Риму и готовы были и дальше поставлять военные и материальные ресурсы своему патрону. Для Центральной и Южной Италии Ганнибал являлся врагом, страшным и беспощадным, с которым следовало бороться до конца. Покоренный Рим превращался для карфагенян в обычную западню.
Таким было настроение союзников до Канн.
Отколоть союзников от Рима либо их уничтожить, лишить Рим возможности пополнять армию, оставить его в одиночестве – такой виделась Ганнибалу первостепенная задача. Исполнится она, и Рим не придется даже завоевывать – он сам падет к ногам карфагенян.
«Канны обеспечили карфагенскому полководцу всемирно известную славу, – читаем в одном фундаментальном исследовании по истории Пунических войн, – но они же для него стали пирровой победой: принесли славу – и никаких выгод». Это не совсем так. После победы при Каннах и демонстрации силы у стен Рима Ганнибал двинулся в Самний. Город Компсы сдался ему без боя, а вслед за этим событием на сторону карфагенян перешли самнитские общины. Далее Ганнибал направился к Неаполю. Ему был нужен удобный приморский город для связи с внешним миром. Карфагенянам удалось выманить из города отряд всадников и почти полностью перебить его. Но и после этого, читаем мы у Ливия, осаждать Неаполь осторожный Ганнибал «не решился: его отпугнули стены, взять их было бы нелегко». Ганнибал прекрасно знал свое войско, знал, во что может обойтись ему осада хорошо укрепленного города.
От Неаполя Ганнибал направился в Кампанию – богатейшую италийскую область. Здесь его ждал большой успех: кампанцы «после каннского поражения стали пренебрегать даже властью римлян, которую прежде все-таки уважали». Появление Ганнибала помогло бывшему союзнику Рима сделать окончательный выбор. Послы от Капуи явились в лагерь карфагенян и заключили с ними мир на следующих условиях: «кампанский гражданин неподвластен карфагенскому военачальнику или должностному лицу; кампанский гражданин поступает в войско и несет те или иные обязанности только добровольно; Капуя сохраняет своих должностных лиц и свои законы». Договор с Ганнибалом кампанцы скрепили преступлением. Они захватили всех римских граждан, бывших в Капуе; заперли их в бане и топили ее до тех пор, пока римляне не задохнулись от жары и пара.
Предательство Капуи явилось страшным ударом для Рима. Кампания могла выставить целую армию – 30 тысяч пехотинцев и 4 тысячи конников. Переход на сторону Ганнибала второго по величине города на полуострове подтолкнул многие города и общины к союзу с карфагенянами. Брутийцы, апулийцы, часть самнитов и луканцев откололись от Рима.
Внушительная победа Ганнибала заставила враждебный ему карфагенский сенат пересмотреть свое отношение к войне в Италии. Было решено послать в помощь Ганнибалу 4 тысячи нумидийских всадников, 40 слонов и деньги.
Появились у Ганнибала и союзники за пределами Италии. Филипп V, царь Македонии, внимательно следил за борьбой между карфагенянами и римлянами. «Когда в третьем сражении, – пишет Ливий, – карфагеняне в третий раз оказались победителями, Филипп склонился к тем, кому счастье благоприятствовало, и отправил послов к Ганнибалу». По договору, македонский царь должен был переправиться в Италию с флотом (планировалось снарядить 200 кораблей) и опустошать морское побережье.
Как мы помним, в 1-ю Пуническую войну царь Гиерон II перешел на сторону римлян. В благодарность Рим оставил независимость Сиракузам, правда, в несколько урезанном виде. Осенью 216 года до н. э. верный союзник Рима 90-летний царь Гиерон умер. (Он правил Сиракузами 54 года; сумел сохранить трон и независимость, находясь между молотом и наковальней – Римом и Карфагеном.) Его внук наследовал трон Сиракуз, но не мудрость деда. Молодой царь решил увеличить свои владения на Сицилии с помощью карфагенян. Гиероним вступил с ними в союз и вместе с карфагенской эскадрой напал на римский флот.
Так что выгоды от Каннской победы для Ганнибала были весьма реальны. Именно Канны позволили Ганнибалу еще 13 лет сражаться в Италии, утоляя свою ненависть к Риму, которая досталась ему от отца – Гамилькара Барки.
Потери римлян в первые годы войны были огромны. После знаменитой битвы Магон (брат Ганнибала) отправился в Карфаген и доложил сенату о ходе войны в Италии: «Тот (Ганнибал) сразился с шестью военачальниками – из них четыре были консулами, один диктатором и один начальником конницы – и с шестью консульскими войсками; врагов убито было больше 200 тысяч, а в плен взято больше 50 тысяч; из четырех консулов двое были убиты, один ранен, а еще один потерял все войско и едва убежал с отрядом в 50 человек» (Ливий). Едва Вечного города достигли первые вестники из-под Канн, стало ясно, что «уже нету у Рима ни лагеря, ни полководца, ни солдата; что Ганнибал завладел Апулией, Самнием, да уже почти всей Италией» (Ливий).
И все же римляне продолжали быть верными самим себе; даже после страшнейшего поражения римская гордыня осталась несокрушимой. Римский сенат совершил поступок, казавшийся и вовсе безрассудным в данной ситуации, – он отказался от своих легионеров, оставшихся в живых после Канн. Когда Ганнибал предложил выкупить пленных, родственники несчастных обступили здание сената и заявляли, что каждый из них выкупит родных за собственные деньги – государству это не будет стоить ни асса. Сенат отверг предложение карфагенян, хотя большинство сенаторов имели родственников среди попавших в плен.
Одного из римлян карфагеняне послали в сенат для переговоров о выкупе. Под каким-то предлогом этот пленник счел себя свободным от клятвы, данной карфагенянам, и остался в Риме. «Когда об этом донесли сенату, все решили схватить его и под стражей препроводить к Ганнибалу». Ливий пишет, что никогда ни одно государство не ценило пленных ниже, чем Рим. Римский легионер должен либо победить, либо умереть – третьего не дано. Поэтому 10 тысяч граждан и союзников были сознательно обречены на муки рабства и смерть.
Аппиан уточняет: «Некоторых из пленных Ганнибал тогда продал, некоторых же, охваченный гневом, велел убить, запрудил их телами реку и по такому мосту перешел через нее. Всех же, кто принадлежал к
