немногословный слуга не мог унять потока слов.
Уррий вышел во двор. Со скамьи, громыхая оружием, поднялись десять ожидавших его охранников — сэр Бламур не отпустил Уррия без надежной защиты даже до епископского дворца. Слуга подвел лошадь, Уррий задумчиво вскочил в седло.
В одно мгновение все изменилось — из четвертого сына знатного рыцаря он стал носителем некоей силы и по пророчеству должен оживить поверженного и совершенно чуждого ему бога. Бога, который к тому же оказался его предком, которым Уррий — и не только Уррий, а весь род Сидмортов — невероятно гордились. Но только Уррий стал наследником силы Алвисида… А может не только он? Откуда отец Гудр знает Верховного Координатора алголиан. Какое решение он изменил? О-о, алголианин же просил отца Гудра вернуть частицу Алгола, этот удивительный волшебный шар. Значит, отец Гудр тоже носитель силы?
От подобных мыслей голова кругом идет. Но кое-что все же прояснилось, стало не так таинственно и непонятно.
Как теперь все это отразится на Уррие, на его дальнейшей жизни? Как говорит старый Бан: «Если появился иней, то грядут морозы»… Черт, и Эмриса с Ламораком до сих пор нет — поделиться и посоветоваться не с кем…
Сарлуза, как и накануне, сидела тихонько в комнате Уррия, терпеливо ожидая, когда возлюбленный придет ночевать.
А Уррий не торопился покидать обеденный зал, он держал в руке кубок с элем и ему не хотелось уходить. Что-то неуловимо изменилось в отношении к нему со стороны дружины сэра Отлака. Грубые, закаленные в боях и нелегкой службе воины после событий на берегу Гуронгеля смотрели на Уррия совершенно другими глазами — раньше они относились к нему как к малышу, которому можно рассказать назидательную сказку или легенду о славных подвигах; которому можно подсказать как правильно держать в руках лук, меч, щит или копье, как управляться с лошадью и подгонять доспехи; от которого можно было просто отмахнуться, отослав прочь — ведь они воины, а он, пусть и всеобщий любимец, как и Эмрис, но еще неопытный мальчишка. Теперь в их глазах появилось уважение к нему, они признали его равным, и даже, учитывая его происхождение и проявленные качества — чуть ли не выше. И Уррию было интересно слушать их неспешный разговор за столом, высказывая иногда свое мнение — как равный и знающий толк в сражениях воин.
Рана сэра Бана была опасна и причиняла ему боль, всю ночь он метался в жару. Но видно чудодейственная сила оверсанового бальзама велика — хоть и с побледневшим лицом, но старый воин сидит за столом, нашел в себе силы придти и еще раз во всеуслышанье рассказать о развернувшейся битве и проявленной храбрости Уррия. Сэр Бан прекрасно понимал вчерашние опасения своего воспитанника, что ему могут не поверить, и сегодня поднялся, чтобы своим авторитетом убедить всех в истинности его слов, он гордился своим учеником. Погибшие воины еще вчера были доставлены в замок и сегодня с честью похоронены на кладбище аббатства.
Уррий смотрел в сгущающейся уже темноте на насытившихся мужчин и в очередной за сегодня раз думал, что жизнь оказывается гораздо сложнее, чем он представлял себе до сих пор, что мир далеко не так прост, как можно подумать, слушая прекрасные легенды и удивительные сказки. И собственная судьба, которая хоть и была подернута дымкой неизвестности, но ранее представлялась вполне определенной, теперь казалась абсолютно погруженной в туман. Директория Алвисида разбила вдребезги его представления о мире. Известие, что он носитель «силы Алвисида» заставило задуматься над своей судьбой — он может вновь вернуть в мир таинственного бога. МОЖЕТ, или ему это ПРЕДНАЧЕРТАНО? — тайна сия великая есть. Завтра же Уррий вновь отправится в епископский дворец и дочитает все директории — он должен их знать, он должен понять, кто же на самом деле был бог Алвисид, легендарный граф Алан Сидморт, соратник короля Артура! Пусть и даются с трудом эти разноцветные буквы с завитушками, пусть многие слова непонятны — преподобный отец Гудр все объяснит, он обещал. Морианс вон вообще читать не умеет, говорит, что рыцарю это не надобно — главное владеть не изысканным словом, а мечом и копьем. Лишь его с Эмрисом, да заодно Ламорака, заставляли изучать грамоту — видно Эмрис, точно наследник Верховного Короля.
Сэр Бламур встал из-за стола. Все посмотрели на него. Сенешаль замка и так никогда не бывал веселым, но последние два дня вид его был особенно мрачен и озабочен. Вчера и сегодня небольшие отряды объезжали окрестные леса и даже в болота, что на северо-востоке графства, заезжали, но никаких признаков ни алголиан, ни отрядов варлаков не заметили. И тем не менее возможность внезапного нападения на замок отвергать было нельзя, что бывалые воины прекрасно понимали. Сэр Бламур окинул тяжелых взглядом сидящих за столом — не переусердствовал ли кто с хмелящим элем, и, кивнув удовлетворенно, отправился проверять караулы.
Уход сенешаля послужил сигналом заканчивать трапезу всем остальным — в любой момент ночью могла возникнуть тревога, не до веселья. Двое ратников помогли подняться сэру Бану с кресла. Уррий подбежал помочь.
— Иди спать, Уррий, — ласково сказал учитель. И добавил доверительно:
— Послезавтра с Руаном отправишься к озеру Трех Дев, если гонец вернется из замка Пенландриса ни с чем.
Уррий кивнул. Тревога за своих друзей отступила на задний план пред невероятными сегодняшними открытиями, но не исчезла совсем. Раз сэр Бан так сказал, значит он наверняка обсуждал этот вопрос с сэром Бламуром, и Уррий возрадовался, что поиски пропавших друзей доверили именно ему, а не оставляют его в замке.
— Спокойной ночи, сэр Бан. Поправляйтесь скорее.
Уррий посмотрел как двое мужчин под руки повели раненого учителя и подумал, что учитель становится совсем стар — может уже после ранения больше и не сможет держать в руках тяжелый двуручный меч. Уррий повернулся и пошел к лестнице на второй этаж.
Едва ступил на ступеньки, сразу вспомнил о Сарлузе. Сладко защемило в груди и он с тревогой подумал: уж не влюбляется ли он в служанку? Это было бы совершенно ни к чему. Вчера, когда он вот так же поднимался по ступенькам, перед глазами стояла озерная девушка, ее раздвинутые уродливыми варлаками длинные ноги, испуганные глаза и разметавшиеся золотые волосы. Но она убежала, не интересуясь исходом схватки — ее не заботила судьба спасителей. И не вышла поблагодарить, когда все кончилось — как Уррий звал ее, как надеялся, что она появится! Но — нет. И Уррий решил забыть о ней. Он совсем не думал о черноволосой пышнотелой служанке, когда вчера вошел в свою комнату — он, против воли, грезил о Лорелле. Но Сарлуза сидела скромно на его кровати, сложив руки на коленях, черный густые волосы были распущены по плечам, ворот блузки чуть распахнут, в свете горящего фитилька, плавающего в медном блюде он отчетливо увидел возбуждающую глубокую ложбинку между двух упругих холмов груди (Сарлуза специально принесла светильник, чтобы возлюбленный мог любоваться ее прекрасным телом, раз ему нравится смотреть на нее). И неожиданно чувство нежности и благодарности охватило Уррия к этой черноволосой девушке — первой женщине в его жизни. Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась — сколько радости и чувства было в этой ее обаятельной улыбке! Уррий сел рядом с ней на кровать, обнял ее за талию, уткнул голову ей в шею, стараясь вобрать в себя аромат ее волос и неожиданно для себя стал рассказывать ей. Рассказывать все, начиная с событий у Красной Часовни, — ему необходимо было выговориться. Он рассказал и о мороке Сарлузы, и о крушении подземного храма, и о стеклянном озерном драконе, и о чудесном спасении из озера девушкой, которая завладела его сердцем, но обманула его, и он ее теперь ненавидит (при этих словах кулак Сарлузы непроизвольно сжался), и о том как он победил колдуна, превратившегося в дракона, и о том, что ему хорошо с ней, Сарлузой. Служанка не перебивала его, теребила пальцами его жесткие волосы на голове, другой рукой прижимая его к своей пышной груди. А потом она сказала, что любит его и что всегда любила. Что она и мечтать не смела о том что он — такой благородный, красивый и отважный даже посмотрит на бедную служанку. Волна нежных чувств овладела Уррием и до самого рассвета он наслаждался ее телом и лаской. Когда она забылась усталым сном он некоторое время любовался ее прекрасным телом в робких еще утренних лучах, пробивающихся сквозь открытое окно, а затем снова отправился на постель Эмриса — вдвоем на его собственной кровати было тесно. Надо как-то просить себе новое ложе, — подумал тогда Уррий.
Уррий удивился, но за весь день он сейчас впервые вспомнил о Сарлузе. Все тело его сразу заныло в
