— Мои. Но это не важно. Я хочу знать так ли вы хорошо деретесь с настоящими рыцарями, как с этим пьяным сбродом.
Граф посмотрел на обнаженный меч в своей руке, за время скоротечного боя у него даже дыхание осталось ровным.
— Проверьте прямо сейчас, — сказал он. — Мое имя — сэр Отлак Сидморт, граф Маридунский. В свою очередь, я хочу знать ваше.
— Я не испытываю вражды к вам, граф. Я восхищен вашим владением мечом. Вы примите участие в турнире?
— Вы не ответили на мой вопрос. — Граф понял, что тот не собирается драться, по крайней мере сейчас, и убрал меч в ножны. Отлак старался говорить с незнакомцем учтиво, как того требовал этикет — все-таки незнакомец был благородного происхождения.
— Мое имя сэр Джон Лайон, барон Окстерский.
— Саксонец… — непроизвольно вырвалось у сэра Отлака.
— Да, — подтвердил сэр Лайон. — И что-то подсказывает мне, что мы еще увидимся с вами с мечами в руках. Например, послезавтра на турнире.
— К сожалению, я не принимаю уже участия в благородных потехах, — сказал граф. — Но если вы пожелаете, мое доброе имя защитит сэр Педивер Сидморт, мой старший сын. Если же мы встретимся на поле боя, я рад буду продемонстрировать вам свое умение.
Барон учтиво наклонил голову. Граф надел свой плащ, вновь надвинул капюшон на голову и с достоинством удалился, не обращая ни малейшего внимания на предсмертные крики поверженных им солдат.
Слуга шел почти рядом с графом, на полшага позади. Сэр Отлак обратил внимание, что он прижимает руку к груди.
— Что с тобой, Пэйс, — поинтересовался граф.
— Слишком резвый солдат попался, не успел отразить удар, — неохотно ответил верный слуга.
Граф давно и хорошо знал своего слугу и догадался, что если он пропустил удар, значит удар был нанесен мастерски, потерять бдительность Пэйс не мог.
— Рана серьезная?
— Нет, — лаконично ответил слуга и они продолжили путь.
Цель была уже близка, прохожих на улицах становилось все меньше.
Граф вдруг вспомнил, что с ним просился идти Морианс. И вдруг необъяснимая волна облегчения накатила на бесстрашного рыцаря. Если бы позади него был не опытный Пэйс, а Морианс, вряд ли бы сын отделался одной лишь раной. Ужас охватывал графа при мысли, что он может потерять одного из своих сыновей.
Граф не знал страха, да — на поле боя. Но в жизни не все зависит от собственной воли. Граф никогда не боялся за собственную жизнь — он мог за нее постоять. И он был готов умереть — он прожил славную жизнь, род его не прервется, у него четыре сына. А за судьбу своих сыновей он боялся. Боялся, что вдруг ему придется похоронить кого-нибудь из них. Он старался не думать об этом. Он зажмуривал глаза и внутри все замирало от ужаса от одной мысли что с кем-либо его сыновей может случиться несчастье. Больше всего он боялся, как ни странно, за младших — Морианса и Уррия. Они такие славные, такие еще глупые и несмышленые. Они бесстрашно смотрят в глаза опасности, но еще не могут полноценно противостоять ей.
Сэр Отлак любил всех своих сыновей. Кроме Флоридаса, к которому он относился совершенно равнодушно — второй сын графа Маридунского по традиции сызмальства предназначался церкви. Испокон веков Сидморты владели в Маридунуме и светской и духовной властью. Но в воспитание остальных троих сыновей граф вложил всю душу, хотя стороннему наблюдателю и могло бы показаться, что отец практически не уделяет сыновьям внимания. И если за Педивера он уже не боялся — он им гордился, то за младших у него болело сердце. Им предстояло самим биться за свою жизнь, вырывая у Судьбы свой кусок мечом и умением. Но граф очень не хотел отпускать их из-под своего крылышка и с безнадежной тоской думал, что когда-нибудь настанет день в который и Морианс, и Уррий уедут по дороге неизвестности прочь из родового замка.
Давным-давно у сэра Отлака был еще один младший брат, кроме Свера. Более четверти века назад брат уехал искать счастья в рыцарских подвигах. Через год в замке узнали о его гибели, а друг отца Отлака, отец нынешнего графа Камулодунского, привез в замок тело погибшего в благородном бою юноши. Отец сэра Отлака похоронил своего младшего сына и сэр Отлак на всю жизнь запомнил его горе, как постарел отец сразу на десять лет и понял: самое страшное в жизни похоронить сына. Хоронить отца тяжело, но такова жизнь, ничего не поделаешь, все рано или поздно умирают. Хоронить же сыновей мужчина не должен, это несправедливо. И этого сэр Отлак действительно боялся.
Наконец граф достиг цели таинственной прогулки по вечерней столице — величественного королевского дворца, взметнувшего свои башни к самому небу. Дворец Верховного короля был самым высоким зданием Камелота. И самым красивым. В эти дни дворец был переполнен знатными рыцарями и прекрасными дамами, остановившимися здесь. Но граф не пошел к великолепному парадному входу, вокруг которого толпились вооруженные стражники с факелами. Граф вышел из узкой улочки и подошел к неприметной двери к стене, которой, казалось, никогда не пользовались. Он стукнул в дверь четыре раз с разными промежутками — условный сигнал. Тяжелая дверь почти сразу натужно проскрипела и вечерние гости незамеченными вошли во дворец.
— Король ждет вас, граф, — сказал Алфер, доверенное лицо короля Пендрагона.
Он провел их по длинному узкому коридору в помещение, ярко освещенное факелами, посередине просторной комнаты без окон стоял накрытый стол. В углу на скамье сидели два вооруженных воина, один срезал острым кинжалом ногти с левой руки и что-то увлеченно рассказывал товарищу. У второго с правой ноги сапог был снят и тот задумчиво растирал между пальцами. Когда в комнату вошли гости стражники замолчали и с интересом посмотрели на них.
— Пусть ваш слуга отдохнет здесь, — сказал Алфер.
— Пэйс ранен, — сухо заметил граф.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил доверенный короля. — Засада? Никто не должен был знать о вашем визите…
— Нет, — поморщился граф. — Вряд ли засада. Просто пьяная солдатня захотела подвигов.
— Хорошо. Кель, отведи почтенного э-э… Пэйса к королевскому лекарю, чтобы осмотрели и сделали, что полагается… Скажи: я приказал. Потом вернетесь сюда и накормите гостя.
Один из охранников встал со скамьи чтобы выполнить поручение. По тому, как он тут же убрал кинжал и вскочил чувствовалось, что Алфер обладает в королевском дворце огромной властью, хотя и не имеет никаких официальных должностей и званий — просто личный слуга короля.
Граф прошел вслед за Алфером. Служебными коридорами, в которых не было праздношатающихся гостей, жаждущих попасть под монарший взгляд, королевский доверенный провел гостя к тайной лестнице и по ней они поднялись к двери, ведущей в покои короля. У дверей не стояла стража и не толпились придворные — об этой двери вообще мало кто знал, со стороны приемной она была тщательно задрапирована дорогими тканями.
Граф вошел и снял свой длинный плащ с капюшоном, скрывающим лицо, повесил на руку. Алфер закрыл потайную дверь и пошел к двери парадной, встал возле нее на страже королевских тайн.
Король сидел у круглого стола в удобном кресле из резного дуба обитого красным материалом на подлокотниках и сиденьи. Был он в простом домашнем одеянии, длинные светлые волосы свободно падали на плечи. Был король мужественен и красив, но время уже тронуло сетью пока едва заметных морщин лицо и в глазах короля начинала светиться усталость. Он овдовел два года назад, третий раз жениться не пожелал и все силы, всю энергию направил не на развлечения и пиры, а на государственные дела и воспитание дочери.
Стол перед королем, на котором стоял серебряный кувшин и три серебряных кубка прекрасной работы с узорной чеканкой, был точной, только значительно уменьшенной, копией легендарного круглого стола короля Артура, который сейчас стоял, как и двести лет назад, в центральном зале. Только на нем уже не проходили пиры и обеды — столь драгоценная реликвия предназначалась лишь для совещаний короля и
