малых властителей земли британской. К тому же за круглым столом собирались лишь равные и мест за ним было сто одно, в то время как на королевские праздничные пиры приходило иногда до тысячи человек знатных рыцарей и дам, а также мелких сеньоров и отличившихся в сражениях воинов.
За столом рядом с королем сидела в белоснежном платье девочка лет одиннадцати с такими же светлыми, как у короля волосами. У нее было прекрасное личико, не тронутое еще жеманством и женским опытом, и по удивительному сходству в ней сразу можно было безошибочно распознать королевскую дочь. Но если лицо короля было мужественным, то лицо дочери было нежным и прекрасным, как распускающийся утренний цветок.
— Здравствуйте, ваше величество, — поклонился Отлак.
Король встал навстречу гостю.
— Рад приветствовать графа Маридунского, благородного сэра Отлака.
Король подошел к графу и сердечно обнял его. Сэр Отлак был на шестнадцать лет старше короля и был верным его другом. Он спас своим мечом четырнадцатилетнего юношу в сражении при Гастинге. Это было сражение-представление принца, в котором юноша должен был проявить себя и после него быть официально признанным принцем и наследником Верховного короля Британии. В том сражении, специально устроенным для этого, ни Отлак, ни юноша не знали, что он будущий король. Граф просто защитил одного из бойцов от саксонского меча, раз предоставилась такая возможность. В той битве погиб опекун юного принца — самый близкий юноше человек. И будущий король перенес всю симпатию и отцовскую привязанность не на родного отца, к которому испытывал лишь глубокое почтение, как к Верховному королю, а к графу Маридунскому.
Король радушно указал графу на одно из пяти кресел, стоящих вокруг стола.
— Иди спать, Рогнеда, уже поздно, — сказал он дочери и в голосе короля прозвучала невыразимая словами нежность.
Дочь покорно улыбнулась отцу и встала.
— Спокойной ночи, папа.
— Да, детка. Выспись сегодня как следует — завтра мы поедем на турнир и тебя наверняка выберут королевой красоты.
— Ну что ты, папа, — покраснела девочка и скромно потупила глаза.
— Конечно выберут, — подтвердил граф Маридунский. Он ничем не рисковал — раз пообещал король, то он знает, что говорит, разве кто посмеет перечить королевской воле? — Вы очень красивая девушка. — Он поклонился ей.
Она еще больше покраснела и выбежала за услужливо приоткрытую Алфером дверь, где в прихожей ее дожидались няньки и придворные дамы. Дверь за ней тут же захлопнулась. Алфер вопросительно посмотрел на повелителя, тот сделал знак глазами и верный слуга тоже вышел из просторной комнаты, чтобы охранять секреты господина с той стороны.
Король сел за стол напротив дорогого гостя и налил из графина в серебряные кубки густого красного вина. Граф пить не хотел, лишь пригубил королевский напиток и поставил кубок на стол. Радость от встречи старого друга, отразившаяся на лице короля вновь сменилась угрюмым выражением — что-то давило на душе владыки Британии. Граф мог лишь гадать — что?
— Как у вас там дела, в Маридунуме? — спросил король.
— Все в порядке, ваше величество.
— Как мой сын? — в голосе короля отразилась вся любовь, которую он испытывал к мальчику, ни разу им не виденному. — Как он выглядит?
— Я докладывал вам, что Этвард растет здоровым и крепким. Собственно, он уже вырос и готов к рыцарским подвигам. Видели бы вы, ваше величество, как он и мой младший рвались со мной на турнир!
— Он готов проявить себя в сражении?!
— Да. Если случится, он умрет, но не опозорит ваш род. Я как-то наблюдал за учебным боем его и сэра Бана… Помните его? Да, так я вам ручаюсь — Эмрису… то есть Этварду, по плечу любой противник.
Король нервно постучал пальцами по подлокотнику кресла. Налил себе еще вина и опустошил кубок одним глотком.
— Через два месяца мы выступим в поход против саксов. Значит, там его и представим — срок подошел. — Король тяжело вздохнул.
Отлак знал — король не отличался большой личной храбростью и тщательно скрывал это, борясь в душе с любыми проявлениями страха. Но сам вступать в битву не решался никогда — с того первого сражения, в котором чуть не погиб. Но это лишь когда дело касалось личных поединков — как государственный деятель король Эдвин Пендрагон был смел и решителен, обладал гибким и мощным умом. И никто не знал, что все в душе короля замирает от страха, когда он видит перед собой один на один вооруженного противника. И Отлак догадывался, что это скорее от навязчивого страха быть поверженным, чем от страха за собственную жизнь, но может быть граф ошибался. В любом случае, граф знал, что предстоящая война среди прочих причин (таких как политическая благоприятная ситуация, когда есть, наконец, реальные шансы разгромить ослабленного врага) вызвана и необходимостью представить в битве своего наследника.
— Война — дело решенное? — осторожно поинтересовался Отлак.
— Да. Шпионы доносят, что обстановка самая благоприятная, саксы ничего не подозревают и не готовы. Война, конечно, будет кровопролитная и жестокая, но больших осложнений и неожиданностей случиться не должно. На Совете после турнира этот вопрос решим, я не сомневаюсь. Хотя противники решающей войны, то есть трусы, обязательно найдутся.
— Да, я тоже полагаю, что давно настал час вымести саксонскую скверну с нашей исконной земли! Я сегодня встретил саксонского рыцаря по дороге сюда. Его солдаты вели себя чересчур развязно.
— Да, на этот турнир их понаехало… — вздохнул король. — Принц Вогон прислал целое представительство, просит руки моей дочери.
— И вы? Породнитесь с саксонскими свиньями?!
— Что бы я ни ответил — через два месяца война. И я постараюсь сделать все так, чтобы принц с поля боя живым не ушел. А пока, чтобы не возбуждать лишних подозрений — принял посланцев как можно радушнее.
Какое-то время они молчали. Граф с показным любопытством изучал пышное убранство королевских покоев, король задумчиво барабанил пальцами по столу.
— Знаешь, Отлак, — неожиданно сказал король, — один чародей напророчил мне, что на второй день турнира я умру. То есть — послезавтра.
Граф поднял брови.
— Что еще сказал тот колдун?
Король с досадой хлопнул ладонью по полированной поверхности стола.
— Не успел спросить. Я так рассердился, он столь самоуверенно говорил, что я просто пронзил мечом его. В самое сердце! Уже мертвому, по моему указу, ему отрубили голову, как государственному преступнику и вывесили на площади. Какой же он волшебник, если себя не сумел уберечь?!
— Так что же вас тогда беспокоит?
— Не знаю, — пожал плечами король. — Остальные маги, что были на приеме, использовав свои чары, нагадали, что меня ждет победа над саксами и многие года жизни…
— Тогда выбросите слова того шарлатана из головы! — усмехнулся граф. — Или, для собственного успокоения, перенесите турнир на два дня. Или вообще отмените!
— Нельзя! Да это я уже сам дни по турниру посчитал — он отмерил мне девять дней.
— Но остальные чародеи?..
— Заявили, что он солгал.
— Так что же ваше величество беспокоится? — опять спросил граф.
— Странно мне. Обычно лгут, чтобы заработать вознаграждение. А такими пророчествами денег заработать невозможно…
— Почему бы не допустить, что того шарлатана подослали ваши враги, саксонцы например, чтобы испортить вам настроение? Чтобы изменить ваши планы, в конце концов!
