— У того самого озера, где лежал Экскалибурн?
— Да, — сказал сэр Бламур. — Теперь там лежит меч Верховного Координатора алголиан Фоора, и тот, кто вытащит его, преобразит весь их орден, получит неимоверную силу, которой обладал Фоор. Вы его должны помнить, сэр Гловер, под именем сэра Дэбоша.
— Да, помню. Помню так же, как все мы, молодыми, ездили к этому озеру и пытались заполучить Экскалибурн, невзирая на строжайшие королевские запреты. Алголианам тоже запрещено пытаться достать меч Дэбоша?
— Напротив, — усмехнулся барон Ансеис. — За какие-то полтора десятка лет можно было наблюдать, как умирают старые традиции и рождаются новые. Раз в три месяца огромная процессия алголиан движется пешком от побережья к Озеру Трех Дев. Каждый молодой алголиан протягивает руку в воду, к мечу Фоора. Это у них теперь что-то вроде обязательного обряда посвящения.
— Вас не беспокоят, сэр Бламур?
— Нет, — ответил тот. — В Рэдвэлле всегда рады видеть людей с честными намерениями. Они иногда ходят на прием к Алвисиду, но только самые старшие — десятка полтора. Алвисид с ними весьма крут.
— Да, я заметил, что в Рэдвэлле слишком много гостей, бычья требуха! — воскликнул Гловер. — Только алголиан не видел среди них, все больше правоверные христиане, пришедшие посмотреть на стену, куда ступала нога Божья. Как только Радхаур всех не прогонит, такую ораву не прокормишь… Хоть бы плату брал, что ли…
— Попробуй только заикнуться об этом перед графом, — вздохнул Бламур. — Но он в хозяйство и не лезет, все на мне, да на моих помощниках…
— А ты, что же, бычья требуха, плату не установил?
— Разве я мог взять плату с такого старого боевого товарища, как ты, граф, — улыбнулся Бламур. — Но ведь не каждый гость — граф Камулодунский…
— Ах ты, старый лис! — расхохотался Гловер.
Юноши снимали с себя доспехи. Отлак чуть приспустил штаны, чтобы осмотреть ногу — бедро от падения наливалось фиолетовым цветом.
— Ничего, Отлак, до свадьбы заживет, — успокоил подошедший отец. — Ты станешь неплохим бойцом, если будешь повнимательнее и научишься сдерживать свои порывы…
— Я его ненавижу, — вдруг вспыхнул Отлак. — Бастард несчастный! Опять обрюхатил служанку, кобель, мне Пэйс сказал. Пес беспородный!.. Я ему…
Ансеис коротко, без размаха ударил сына по лицу тыльной стороной руки.
— Никогда не говори плохо о людях, которым проиграл в честном поединке. Никогда не повторяй досужие сплетни и не завидуй тем, кто хочет и может больше тебя… И тем более никогда не оскорбляй того, о ком тебе ничего не известно.
К ним подошли Гловер и Бламур.
— Это ему ничего не известно о его отце! — зло прохрипел Отлак, не страшась, что отец его снова ударит.
— Нынешнему верховному королю Этварду, как и всем его предкам, начиная с короля Артура, тоже до четырнадцати лет ничего не было известно о своем происхождении, — неожиданно вмешался сэр Бламур. — Я гонял будущего короля, как обыкновенного мальчишку, поскольку не знал, кто он.
— Уррий не сын верховного короля, — огрызнулся Отлак.
— Верно, — кивнул барон. — Но ты будешь относиться к нему, как к равному. И не дай тебе силы космические встретиться с ним с оружием в руках не на турнире. Все, Отлак, я устал от разговоров. Я поднимусь с друзьями к себе, а ты отправишься в зал, где должны угощать гостей, и заменишь меня. Все понял?
— Понял, отец, — покорно склонил голову юноша.
Ансеис развернулся и быстрым шагом направился к себе, Гловер и Бламур последовали за ним.
Прошли в кабинет молча и уселись на старые места. Вновь слуги наполнили кубки до краев.
Барон попытался понять, почему у него вдруг резко, в одночасье, испортилось настроение. Нет, отнюдь не из-за поражения Отлака, которое он предвидел, и не из-за разговора с сыном. Просто опыт, оставшийся от сотен лет владения магической сущностью, подсказывал, что сгущается атмосфера магического подпространства, приближается заветный час…
И он решил не отступать от своего твердого намерения напиться сегодня вдрызг, тем более что силы космические послали ему столь замечательных собутыльников.
— Оставьте нас одних, — распорядился он слугам, которые умели молчать. — Сами себе нальем…
— Правильно, бычья требуха, — кивнул Гловер. — Если мы уединились от гостей, то обойдемся и без слуг. — Он взял с блюда утиную ножку и смачно впился в нее зубами.
Глава четвертая
И на вопрос: «Где прячутся сейчас
Остатки красоты веселых лет?»—
Что скажешь ты? На дне угасших глаз?
Но злой насмешкой будет твой ответ.
Двое мужчин в сопровождении единственного слуги, немого старца с трясущейся губой, подошли к могиле, над которой возвышалось каменное изваяние усопшего. Один из подошедших жестом показал слуге, чтобы тот воткнул факел в землю, затем встал перед могилой на одно колено. Второй последовал его примеру.
Оба рыцаря были чуть младше тридцати лет.
Первый, хозяин замка, редко появлялся на родных землях, и сейчас пришел в родовую усыпальницу держать отчет перед погибшим отцом. Его загрубевшее лицо обрамляли светлые, выбеленные жарким солнцем волосы, казавшиеся в отсвете факельного пламени кровавыми.
Другой, с нахмуренными бровями и волевой складкой у рта, был верховным королем бриттов, потомком легендарного короля Артура, доставшим из Озера Трех Дев Экскалибурн — чудесный меч своего предка, пролежавший в воде полторы сотни лет.
Оба знали друг друга с детства, ибо будущий король, по вековой традиции, воспитывался тайно у опекуна, не зная о своем происхождении и предназначении. Опекун, лежащий в могиле, был королю Этварду более отцом, чем родной, которого он так никогда в жизни и не увидел.
Они молча стояли перед местом упокоения славного графа Отлака Маридунского и смотрели в свете факела на каменное изваяние.
Странно, но чем больше лет проходит, тем более облик любимого человека, оставшийся в воспоминаниях, обретает черты, которые придал изваянию не самый искусный камнерез. Когда Радхаур впервые увидел памятник отцу, он хотел расколоть его. Каменный граф Отлак был совершенно непохож на усопшего, и уж тем более не отражал его характер. Но теперь, через пятнадцать лет, Радхаур смотрел на каменного рыцаря и не представлял себе отца другим.
Они стояли молча. Им много чего нужно было сказать, но для этого необязательно сотрясать воздух словами. И оба вспоминали тот день, когда вот так же стояли, преклонив колено, перед гробом сэра Отлака и давали клятвы.
Король Этвард выполнил все, торжественно произнесенное им вдень похорон сэра Отлака. Он объединил страну, он одержал громкие победы, совершив то, что до него не сделал ни один бриттский король, и он всемерно оберегал покой своих подданных. И если хоть один враг посмеет нарушить границы его королевства, то пожалеет об этом. Этвард по праву вытащил из-под магической толщи воды древний меч, который долгие годы красуется на его боку.
В такие минуты, когда с гордостью отчитываешься перед самим собой у могилы самого дорогого тебе человека, непроизвольно думаешь о будущем. Да, молва не считает его, правящего короля, более великим, чем король Артур. Но на деле Этвард совершил больше, чем его прославленный предок. Он уже не был восторженным юнцом и понимал, что по-настоящему велик не тот правитель, о победах которого только и говорят, а тот, о существовании которого вспоминают лишь в дни торжеств и королевских турниров. Зачастую, как бы трудно не далась победа на поле битвы, намного труднее воспользоваться ее плодами. И Этвард все делал для блага своей страны; порой терпя поражения на полях сражений, он довел до успешного завершения все свои планы и, если Бог даст ему еще хотя бы четверть века жизни, завершит все
