между Гортом и Броком. Он с удивлением отмечал про себя, что они нравятся ему оба и он видит их обоих насквозь: он понимал, почему Горт так хочет быть Тай-Пэном и почему Брок ни за что не уступит своего места, даже на время. И, странная вещь, он чувствовал себя в этом мудрее Горта. Хотя, собственно, не такая уж и странная, подумал он. Ведь Горта не оставляли вот так одного сразу на семь долгих дней, взвалив на его плечи всю ответственность за компанию. В тот день, когда Тесс станет моей женой, я выброшу двадцать соверенов Брока. Будет неправильно, если я стану хранить их и дальше. Что бы ни случилось, мы все начнем заново. Всего лишь три месяца. О Господи, благодарю тебя.
После ужина Кулум и Тесс поднялись на палубу. При виде мириада звезд над головой у обоих перехватило дыхание. Они стояли, взявшись за руки и изнывая от желания. Кулум легко коснулся ее губ в первом осторожном поцелуе, и Тесс вспомнила грубый поцелуй Нагрека, и огонь, разгоравшийся под его руками, и боль, которую она испытала -- даже не боль, а мучительное наслаждение, воспоминания о котором всегда заставляли ее чувствовать себя родившейся заново. Она была рада, что скоро сможет загасить огонь, сжигавший ее изнутри. Всего три месяца -- потом блаженство и покой.
Они вернулись в пропахшую потом каюту внизу, и, после того как Кулум ушел, она легла в свою постель. Ее страстно влекло к нему, и она заплакала. Потому что знала, что Нагрек тогда прикоснулся к ней так, как должен был прикасаться только Кулум, и что она должна сохранить это от своего возлюбленного в вечном секрете. Но как? О, моя любовь, моя любовь...
-- А я повторяю, Па, это была ошибка, -- говорил Горт в главной каюте, стараясь, чтобы его голос звучал тихо. -- Ужасная ошибка!
Брок с треском поставил кружку на стол, и пиво выплеснулось на скатерть и на пол.
-- Таково мое решение, Горт, и довольно об этом. Они обвенчаются в сентябре.
-- И не торговаться за холм тоже было ошибкой. Этот дьявол опять обошел нас на шаг, клянусь Богом.
-- Пораскинь мозгами, Горт! -- прошипел Брок. -- Сделай мы это, молодой Кулум знал бы наверняка, что Тесс в своем простодушии рассказывает мне, о чем они беседуют, а о чем -- нет. Этот пригорок ничего не значит. Может быть, в следующий раз она скажет нам что-то такое, что позволит враз выпустить Дирку кишки, а только это мне и нужно знать, остальное меня не интересует. -- Брок презирал и ненавидел себя за то, что выслушивал Тесс и использовал ни чего не подозревавшую дочь, чтобы шпионить за Кулумом, превращая ее в инструмент своей борьбы против Дирка Струана. Но еще сильнее он ненавидел Горта и доверял ему теперь меньше, чем когда-либо. Потому что понимал: Горт прав. Больше всего на свете он желал видеть Тесс счастливой, и сознание правоты Горта делало его опасным. Подумать только, плод поганых чресел Струана соединится с его обожаемой Тесс! -- Господом клянусь, я убью Кулума, если хоть волос упадет с ее головы, -- проговорил он, и голос его был страшен.
-- Зачем тогда, во имя всего святого, разрешать Кулуму жениться на ней так быстро? Конечно, он будет тиранить ее и станет использовать против нас.
-- А с чего это ты вдруг передумал, а? -- вскипел Брок. -- Ты же горой был за этот брак... прямо из кожи лез.
-- Я и сейчас за него, но, черт побери, не через три месяца. Это все испортит.
-- Почему?
-- Конечно, испортит. Когда я предложил их поженить, Робб был жив, так? Тай-Пэн тогда собирался уезжать этим летом навсегда, и Тай-Пэном стал бы Робб -- а через год после него Кулум. Все это правда. Они поженились бы на будущий год, и все устроилось бы чудесно. Но теперь Тай-Пэн останется. А раз ты согласился, чтобы они поженились через три месяца, он заберет у тебя Тесс и опять настроит Кулума против нас. Так что, я думаю, теперь он вообще никогда не уедет. Уж по крайней мере, пока ты Тай-Пэн 'Брока и Сыновей'!
-- Он ни за что не покинет Азию, что бы он ни говорил Кулуму. Или Роббу. Я знаю Дирка.
-- А я знаю тебя!
-- Когда он уедет -- или умрет, -- уеду и я.
-- Тогда ему самая пора отправляться на тот свет.
-- Тебе лучше запастись терпением.
-- Я терпелив, Па. -- Торт едва не рассказал Броку о той мести, которую он задумал против Струана -- через Кулума -- в Макао. Но он не сделал этого. Его отец был больше озабочен счастьем Тесс, чем желанием стать Тай-Пэном 'Благородного Дома'. Старик уже не обладал той необходимой, не ведающей сомнений безжалостностью, которой Струану было не занимать и которая одна позволяла человеку быть Тай-Пэном. -- Вспомни, Па: он перехитрил тебя с серебром, с их домом на холме, с этой женитьбой, даже с балом. Тесс -- твое слабое место, -- все больше распалялся он. -- Он знал это и подцепил тебя на этот крюк; он поманил тебя неверным огоньком, и ты идешь теперь прямо на скалы.
-- Нет. Нет! Я знаю, что делаю, -- ответил Брок, сдерживаясь, чтобы не раскричаться. Вены у него на висках вздулись, став похожими на узлы на кошке-девятихвостке. -- И я уже предупреждал тебя: не охотиться за этим дьяволом в одиночку. Он отрежет тебе то, что у тебя между ног, и скормит тебе же в два счета. Я знаю это исчадие ада!
-- Конечно, знаешь, Па, кто же спорит?! -- Горт уловил запах старости, исходивший от отца, и впервые почувствовал, что действительно может сокрушить его в схватке один на один. -- Поэтому убирайся с дороги и предоставь мужчине делать мужскую работу, клянусь Богом!
Брок вскочил на ноги, и его кресло с грохотом опрокинулось на пол. Горт стоял и ждал, когда рука отца метнется к ножу, зная, что отныне и навсегда он может позволить себе ждать, ибо до конца измерил его силу.
Брок ясно видел, что это его последняя возможность подчинить себе Горта. Если он не выхватит сейчас нож -- для него все кончено. Если же выхватит -- ему придется убить Горта. Он знал, что сможет сделать это, но уже лишь хитростью, не силой. Горт -- твой сын, твой старший сын, повторял он про себя. Он тебе не враг.
-- Нехорошо это, -- медленно проговорил он, подавляя в себе желание убить. -- Нехорошо это, что у нас... у нас с тобой... вот так все. Нет, клянусь Богом. Говорю тебе в последний раз: оставь его в покое или предстанешь перед Создателем до срока.
Горта захлестнула горячая волна ликования: он победил.
-- Только йосс поможет нам справиться со всем этим. -- Он повернулся и ногой отшвырнул стул с дороги. -- Я еду на берег.
Брок остался один. Он осушил до дна свою кружку, потом еще одну и еще. Лиза открыла дверь, но он не заметил ее, и она оставила его наедине с его выпивкой и, улегшись в постель, помолилась за счастливый исход предстоящего брака. И за своего мужа.
Горт отправился на берег. В дом миссис Фортерингилл.
-- Я больше не хочу иметь с вами дел, мистер Брок, -- сказала она. -Последняя девушка была избита просто зверски.
-- Что тебе до этой мартышки, старая ведьма? Вот! -- Горт швырнул на стол двадцать золотых соверенов. -- И вот еще столько же, чтобы ты не раскрывала свою пасть.
Она дала ему молодую девушку-хакка и проводила в подвал в самой глубине дома.
Горт надругался над девушкой, со звериной жестокостью исхлестал ее кнутом и оставил умирать.
На следующий день он отплыл на 'Белой Ведьме' в Макао, лежавший в сорока милях к юго-западу. Все Броки собрались на борту, кроме главы семейства. Кулум тоже стоял на юте, он держал Тесс под руку.
Глава 2
Через пять дней наступил день скачек.
И за это время было заложено основание нового города. Следуя примеру 'Благородного Дома', торговцы задействовали для бесконечного рытья, подноски, возведения стен все силы и все умение обитателей Тай Пинь Шана. Они не скупясь вкладывали назад в землю то серебро, которое выдал им Лонгстафф. Изготовители кирпича в Макао и поставщики строевого леса из Квантуна, а вместе с ними все те, кто были так или иначе связаны со строительством домов, факторий и причалов, стали работать и днем и ночью, чтобы удовлетворить безудержное стремление торговцев как можно быстрее восстановить все, что им пришлось оставить в долине. Рабочая сила обходилась дороже едва ли не с каждым днем.
Рабочих рук не хватало, -- один только 'Благородный Дом' использовал три тысячи каменщиков,
