Лишь два человека знали тайну старого дома — сам Гравелли и слуга. Даже Пьетро не был в нее посвящен. Много лет назад Камилло собственными руками построил этот подвал. Работа была долгая и кропотливая, зато и удалась на славу. Искусно сработанный замок собрал сам банкир из частей, изготовленных различными городскими мастерами.
Некогда Камилло тяжело провинился. От строгого наказания, которое ожидало бы его, раскройся это преступление, Камилло спас хозяин, приковав однако тем самым к себе неразрывными узами. Именно такой человек и нужен был стремящемуся занять высокое положение Гравелли. За давностью лет проступок уже не подлежал больше наказанию, однако старик так и остался целиком во власти банкира. Да и поздно уже было бы для Камилло снова начинать жизнь по собственной воле и разумению. Он даже радовался, что сумел прожить все эти годы без обременительной и тяжелой работы. Многого от него и не требовалось: несложные обязанности по обслуживанию хозяина да иной раз некая особая служба, о которой следовало помалкивать. Слуга особым умом не отличался, но был ловкачом. Он скоро смекнул, что операции Гравелли совсем иные, чем у других купцов. Впрочем, это его мало заботило. Он знал о них и молчал. Да и то сказать, дела-то все были такие, что — попробуй развяжи язык — и стертого байокко [6] никто на твою жизнь не поставит. Только он-то посвящать посторонних в эти самые дела даже и в мыслях не имел, а уж перечить господину и вовсе не отваживался. С Гравелли шутки плохи, и на шантаж его не возьмешь — что другое, а это Камилло знал твердо.
— Два кошелька! — приказал банкир, когда секретный сейф раскрылся.
Гравелли тщательно осмотрел печати на поданных кожаных мешочках, хотя и так не было никакого сомнения, что они в порядке. Да и кто мог разгадать его секрет? Бенелли? Исключается. Так далеко и ему не дотянуться.
Слуга взял свечу и провел хозяина к столу в конце подвала. Гравелли осторожно развязал один кошелек и запустил в него руку. Послышался обворожительный звон. На стол посыпались золотые монеты. Глаза обоих мужчин затеплились огоньками. Камилло отвернулся, словно боясь ослепнуть от зрелища этого блистающего, сияющего, притягивающего к себе металла. Недостижимого для него, недостижимого, хоть и доводится иной раз подержать заветные мешочки в руках. Банкир же, словно в опьянении, наслаждался блеском золота, играл монетками, снова и снова выпускал их из ладоней на стол, вслушивался в их резкий и чистый перезвон.
Наконец он отодвинул кошельки в сторону и снова подошел к полке. Камилло осветил потайной ящик. В нем вплотную один к другому стояли такие же мешочки. Гравелли без ключа защелкнул дверцу сейфа и окинул помещение испытующим взглядом. Все в порядке.
Вскоре после ухода банкира покинул порт и Парвизи. Он приходил лишь затем, чтобы получить весточку об «Астре». Всеми деловыми переговорами об операциях, связанных с марсельским парусником, займутся его служащие.
Вот и получилось, что немного замешкавшемуся на судне пожилому господину на вопрос о том, где живет синьор Парвизи, ответили, что он сам был здесь и только что ушел. Господину следует пройти по таким-то и таким-то улицам, и он быстро доберется до нужного дома. А в случае чего по дороге любой мальчишка покажет, куда идти.
Путь и в самом деле был недолгим.
— Господин Ксавье де Вермон из Марселя хочет поговорить с вами, — доложил немного спустя хозяину слуга.
— Из Марселя? Я не знаю никого с таким именем. Скажи господину, что завтра я охотно уделю ему некоторое время, а сегодня — очень сожалею… Нет, подожди! Пожалуй, все-таки проси его.
Парвизи не в состоянии был заниматься сейчас повседневными делами, иначе едва ли согласился бы он говорить с этим господином де Вермоном. Но незнакомец прибыл издалека, и было бы невежливо отказывать ему. О возможной выгоде, которую можно было бы извлечь из встречи с этим французом, у купца даже и в мыслях не было. Дела для него в этот момент остались на втором плане, несравненно важнее была добрая весть о приходе «Астры» в Марсель. А разговор, наверное, будет недолгим.
Француз оказался статным пожилым господином. Ухоженный, в отлично сшитом костюме, он, несомненно, занимал солидное положение в обществе. Украшения, которые он носил, — Парвизи с одного взгляда определил это, — были настоящие и весьма недешевые и свидетельствовали о тонком вкусе их владельца. И носил он их к тому же как-то по-доброму скромно, ни в коей степени не кичась своим богатством. Четкие черты слегка вытянутого, узкого лица, высокий лоб, умный взгляд — все в нем внушало доверие. «Скорее человек искусства, чем купец, — подумал генуэзец. — Может быть, живописец, поэт. Или артист? Но что же в таком случае ему здесь нужно?»
— Господин Парвизи, — начал де Вермон после обмена приветствиями с хозяином дома, — я пришел к вам с особым поручением.
Значит, все же купец. Но что же это? Француз говорит вовсе не о торговых сделках. Слова де Вермона отдавались эхом в сердце Парвизи.
— Не скрою, это гнетет мою душу. Такое тяжелое поручение. Но я не могу и не хочу уклоняться от него, ибо исполнить его настоятельно просил меня один мой добрый друг из Малаги.
— Друг из Малаги? — удивленно спросил Парвизи. — Тогда вы, должно быть, знаете подробности о моих детях? Пожалуйста, господин де Вермон, расскажите мне обо всем. Извините отца за то, что он отвлекает вас от дела своими заботами. Зато после я целиком в вашем распоряжении, обещаю вам это!
— Как бы мне хотелось быть для вас вестником радости, — тихо сказал француз.
— А разве не так? Ах, не томите меня! Я не знаю, есть ли у вас дети, сыновья или дочери, к которым вы привязаны всем сердцем, иначе бы вы знали, что значит — хотеть услышать о них и до чего каждая минута промедления усиливает мое нетерпение. Ваши слова встревожили меня. Разумеется, я понапрасну так волнуюсь. Ведь самое главное я уже знаю от капитана парусника: «Астра» благополучно пришла в Малагу!
— Вам так и сообщили, господин Парвизи?
— Да. Я повторю по-французски: "«L'Astre» est bien arrive a Malaga. " Никаких сомнений. Ведь никакого иного толкования этих слов быть не может.
— А сказали вам это именно такими словами?
— Что это значит, господин де Вермон?
— Сообщение верное, только…
— Что «только»? Говорите же! — вскочил с кресла Парвизи.
Поднялся и француз. Положив руку на плечо итальянца, он заботливо усадил его обратно в кресло.
— Все вы, кто были в порту, стали жертвами роковой ошибки. Речь шла о французском паруснике «L'Astre», а не об итальянском судне «Астра». У кораблей с одинаковым именем был один и тот же порт назначения. И капитан безо всякого злого умысла сообщил вам то, что ему было известно.
— Значит, эта ваша «L'Astre» благополучно пришла в Малагу. А наша «Астра»? Господин Вермон, умоляю вас, скажите же, пожалуйста!
— Я специально прибыл из Марселя, чтобы вас утешить.
— Ради всего святого! — побледнел Парвизи. — Утешить! — повторил он. — Что же случилось?
— Я тоже отец. Я понимаю, что ваше сердце содрогается от неизвестности.
— С «Астрой» несчастье?
Купец с трудом выговорил эти слова, все еще продолжая надеяться на отрицательный ответ.
— Она не пришла в Малагу.
— Захва…
— Да, захвачена корсарами.
Нависла гнетущая тишина. Наконец Парвизи собрался с духом и срывающимся, глухим голосом спросил:
— Известно ли что-нибудь об участи людей?
— Возвращавшиеся домой рыбаки нашли несколько трупов.
— Мой сын? Рафаэла? Ребенок?
Француз развел руками. О молодых Парвизи он не знал ничего.
— Захвачены корсарами! Это означает — мертвы или угнаны в рабство. Все мои близкие! Уничтожен, погас мой род! За что мне такое горе?
