Пьер Шарль.
— И как же ты себе это представляешь? — с легкой ехидцей спросил он.
— Ну, в общем… — замялся Парвизи. Поведение друга смутило его. Охота на страуса, похоже, велась как-то иначе, чем обычная, знакомая итальянцу. Лучше уж помолчать, чтобы не сказать какую-нибудь глупость.
— Охота на страуса самая трудная и затяжная, — пояснил француз. — Птицу не стреляют, а забивают ее палкой или ружейным прикладом, чтобы не испачкать кровью ее драгоценные перья и не обесценить их из-за этого.
— Я об этом не знал.
— Охотно верю, мой дорогой. Но ты, возможно, знаешь, что страус — отличный бегун, способный делать прыжки длиною до трех метров. Чтобы угнаться за такой бегающей птичкой, нужна необычайно быстрая и выносливая лошадь. Поэтому бедуины к охоте на страусов готовятся особенно тщательно.
Далее Парвизи узнал вкратце обо всем, что касается охоты на страусов: о том, что вес сбруи и седла необходимо всемерно уменьшить и вообще отказаться от всего лишнего, чтобы не истощить преждевременно силы лошади. И все же зачастую убить дичь с первого раза не удается. Тогда страуса травят, стараясь окружить. Казалось бы, охота уже удалась. Но вдруг перепуганная и уже утомленная птица делает мощный рывок и, словно молния, проносится мимо охотников и убегает в глубь пустыни. Не настолько далеко, чтобы ее вовсе потерять, но на какой-то миг она все же — в безопасности. Ничего, сегодня ускользнула — завтра поймают. Иной раз эта пожирающая силы и нервы игра затягивается на целую неделю. Бедуины учитывают это и выезжают на охоту с большой свитой помощников, которые снабжают охотников водой и пищей. Счастлив тот, кому удастся нанести драгоценной добыче удар по лысой голове, самому уязвимому месту у страуса. Результат гарантирован.
Добывают, правда, иной раз вожделенную дичь и с помощью стрелкового оружия. Те, у кого нет подходящего коня. Конечно, такая охота в глазах других почитается бесчестной, но отказаться от редкостной добычи — выше сил человеческих. Ведь за страусиные перья так дорого платят! В этом случае загонщики гонят птицу в сектор обстрела заранее спрятанного стрелка. Если охотник прилично стреляет, страусу не уйти. Ни хитрость, ни сила не помогут — пуля настигнет его.
— Клячи! — снова заворчал де Вермон, с презрением глядя на коней. — Эх, нам бы сюда да лошадок благородных кровей!
— Ливио! — простонал Луиджи. — Охота для тебя важнее моего ребенка? — И добавил тихо: — О Пьер Шарль!
Француз снова склонился над страусиным следом: так итальянцу не было видно, что его друг улыбается. Но мгновение спустя улыбка его исчезла, и он сказал уже совершенно серьезно:
— Да, Луиджи! Все это как раз для Ливио. Птичка придется мне как нельзя более кстати: она — часть нашей спасательной операции. Вперед! Но не стрелять! Сумеешь его настичь — бей прикладом по голове!
Де Вермон пришпорил коня. За ним — негр. Вот они уже далеко в усеянной камнями и скалами пустыне. Скачут, не обернутся, совершенно не заботясь, следует ли за ними Луиджи.
"Часть спасательной операции, сказал друг… " — Парвизи ничего не понимал.
За ними! И началась скачка. Луиджи только тихонько вскрикивал. Он ощущал каждую косточку своего усталого тела. Над пустыней стояло знойное марево. Скорее, скорее! Он торопил, он гнал коня. Животное скакало из последних сил, роняя с удил клочья пены.
Примерно час спустя Пьер Шарль и Селим нашли-таки страуса и погнали его на Луиджи.
Теперь охотничья лихорадка охватила и итальянца. Он сдержал коня. Страус был еще далеко, хотя и мчался на своих длинных, крепких ногах быстрее ветра. Несколько секунд до решающего момента для восстановления сил коня было явно недостаточно, однако слегка перевести дух все-таки было можно.
Парвизи не знал, справедливы ли его предположения, но считал, что неподвижные предметы птицам страха не внушают, а значит, и к изменению курса не побуждают. Он и его конь мгновенно замерли словно статуя.
Страус приближался. Вот он совсем близко. Пора! Итальянец ожег коня плетью. Тот взял с места и тяжелым галопом поскакал навстречу птице. Страус резко замедлил бег, взрыв пятками песок, развернулся и ринулся назад в пустыню, прямо в руки Пьера Шарля и Селима.
Заметив всадников, птица снова повернула. На этот раз Парвизи подпустил дичь поближе. Страус, конечно же, видел и коня, и всадника и все же продолжал бег, не отворачивая в сторону. Может, у него появился еще какой-то враг, которого различили зоркие глаза жителя пустыни? У охотника не оставалось времени разбираться, что к чему. Страус хотел проскочить мимо, вырваться из окружения. Будто почуяв, что в ближайшие минуты потребуются все его силы, конь напрягся. Однако усталость брала свое. Скачки его стали вялыми, он больше спотыкался, чем шел правильным галопом.
Вот страус и конь уже поравнялись. Нет, еще нет. Птица на полкорпуса впереди. Еще один-другой скачок — и она уйдет.
Луиджи схватил ружье за ствол, взмахнул им над головой и… промахнулся. Не достал до птицы! Драгоценная добыча ускользала. Он снова взмахнул ружьем. На этот раз удар пришелся в цель. Парвизи взвыл от боли. Руку, что ли, вывихнул?
От сильного удара ружье вылетело из рук и, описав широкую дугу, шлепнулось на песок. А добыча? А страус? Несется дальше! Совершенная нелепость… Искры сыплются, звезды пляшут — что это?
Пьер Шарль придержал коня, чтобы установить, куда побежит страус, если слишком рано заметит Луиджи. В подзорную трубу он увидел итальянца и двух чужих охотников, которые тоже гнались за птицей.
— Луиджи! Луиджи! — кричал Эль-Франси, но друг не слышал его.
С Луиджи что-то случилось, он упал с коня! Немного впереди него рухнул на землю и страус. Из-за огромной скорости пораженную насмерть птицу пронесло по инерции еще на несколько шагов.
Сердце француза бешено колотилось. Другу нужна немедленная помощь! Однако он не сдвинулся с места и лишь взмахнул рукой, подзывая остановившегося чуть поодаль Селима.
То, чего не заметил в своем охотничьем азарте Луиджи (да и откуда ему, неопытному, было об этом знать?), Пьеру Шарлю давно уже было ясно. Ведь еще разглядывая следы, он определил, что птицу давно уже травят. Загонщики слегка приотстали, но стрелки поджидают ее, распределяясь по пустыне полукругом. Де Вермон рассчитывал встретиться с ними в течение ближайших часов. И они действительно объявились. Когда страус вышел в первый раз на Парвизи, его гнали не Эль-Франси и Селим, а арабы, преследовавшие птицу с самого рассвета. Неискушенный итальянец не догадался, что всадники — вовсе не его друзья. Зато в другой раз это точно были они.
Несколько чужих охотников уже сгрудились вокруг Луиджи. Друзья или враги? Осторожность не помешает. Потому он и подозвал Селима.
Они медленно подъехали к бедуинам.
— Аллах да пребудет с тобой и твоими братьями, Хаджи Мохаммед Шебир! — поприветствовал охотников Пьер Шарль.
— Аллах да пребудет с тобой, Эль-Франси! — тем же приветствием ответил старший охотничьей ватаги.
— Я вижу богатую добычу на ваших вьюках. Ты принесешь радость в кочевье Бен-Нуик, о шейх!
— Охота была удачной.
— А что с этим человеком? — указал де Вермон на лежащего на песке друга. — Почему вы его связали ?
— Разбойник.
— Что он у вас отобрал?
— Он осмелился убить нашего страуса, последнего и самого красивого из всех, которых нам удалось отбить от стада.
— Что с ним будет?
— Это решит совет старейших.
— И во главе совета ты, шейх Хаджи Мохаммед.
— Да, я. Ты сказал правду, Эль-Франси. И пусть разбойник не ждет пощады.
