Окошко захлопнулось.
Шеферд подождал, когда Ли умоется и почистит зубы, и спрыгнул с койки. Камера была такой тесной, что в ней едва могли разойтись два человека. Поэтому в присутствии Ли Шеферд старался больше времени оставаться на койке. Он уступил ему и пульт телевизора, хотя оба платили за него еженедельный взнос.
Пока Шеферд умывался и брился, Ли сидел на стуле и просматривал каналы. Показывали новости и детские передачи.
— Почему по утрам нет ничего интересного? — спросил Ли.
— Потому что нормальные люди в это время спят.
Шеферд надел новую тенниску. В выходные он любил подольше поваляться в постели, если у него не было работы для Харгроува. Спускался в кухню, готовил чай с тостами, брал утренние газеты и возвращался в кровать к Сью. К ним присоединялся Лайам, и они лежали вместе, читая газеты и завтракая тостами, пока Лайам смотрел свои комиксы.
В выходные дни тюремный режим был не таким строгим, как в будни. По утрам и после обеда полагалось свободное время, но камеры запирали раньше — не в восемь, а в четверть шестого. Получалось, что они сидели взаперти двенадцать часов.
Шеферд подал заявку на спортзал в субботу и воскресенье, и Ллойд-Дэвис сообщила ему, что он может пойти туда в субботу. Дальше будет видно. На каждый сеанс допускалось по восемь заключенных из одной секции, и Шеферда поставили восьмым.
Камеры открыли в половине девятого, и Шеферд спустился в кухню вместе с Ли. Там уже стояла большая очередь, и они пристроились в ее конец. За тремя раздатчиками наблюдала немолодая надзирательница — латиноамериканка Амелия Хартфилд. Все называли ее по имени, и она отвечала тем же, даже когда отдавала приказы заключенным. Амелия всегда улыбалась и с удовольствием общалась с арестантами. Они старались не доставлять ей неприятностей. Иногда заключенные выпускали пар, ругая персонал тюрьмы, но Шеферд никогда не слышал, чтобы они плохо отзывались об Амелии.
Шеферд взял два подноса и отдал один Ли. Работники кухни быстро выдавали еду: сосиску, два куска бекона, порцию яичницы, помидор, ложку фасоли и тост. Плюс два ломтя хлеба.
Шеферд уже подавал свой поднос, когда рядом выросла чья-то фигура. Это был бритоголовый заключенный с третьего этажа, человек Карпентера. Он кивнул Шеферду и пролез вперед.
— Две сосиски, поподжаристее. Четыре ломтика бекона, с хрустящей корочкой. И четыре куска хлеба.
Один из раздатчиков положил на поднос сосиски и бекон и протянул тарелку с хлебом. Бритоголовый направился к лестнице.
— Что за парень? — спросил Шеферд у Ли.
— Джилли Джилкрист. Сидит за тяжкие телесные повреждения.
— И прислуживает Карпентеру?
— Он не слуга, — возразил Ли. — Скорее телохранитель. Ты заметил, что он никогда не отходит от Карпентера? Когда тот отправляется на прогулку, Джилли следует за ним. И в свободное время он тоже всегда рядом.
— Карпентер вытащил занозу у него из лапы?
Ли нахмурился, не уловив смысла.
— Что?
— Почему он работает на Карпентера? Надеюсь, они не гомики?
— Смотри, чтобы Джилли не услышал, а то он тебе глотку порвет. Джилли сидит без денег, и Карпентер платит ему на воле.
Они отнесли подносы в камеру. Ли сел за стол, а Шеферд забрался на койку. Яичница была жесткой, а фасоль холодной, но он съел все.
В девять часов в двери звякнул замок.
— В чем дело?
— Нас заперли, — ответил Ли, пережевывая сосиску. — Персоналу нужен час, чтобы разобраться с бумажной работой. В четверть одиннадцатого они поведут людей в спортзал, а в десять тридцать камеры откроют и начнется общение и прогулка.
Шеферд вытер тарелку куском хлеба.
— Почему бы им не вывесить график, чтобы мы знали, что будет дальше?
— Это слишком просто. Не волнуйся, ты и так все запомнишь наизусть.
— А тебя кто просветил?
— Парень, сидевший здесь до тебя. Он проторчал в нашем блоке пять месяцев.
В двери появился Ратбон.
— Ну что, все в порядке?
— Как всегда, мистер Ратбон, — произнес Ли, набрав полную ложку фасоли.
— Макдоналд, тебя включили в список на спортзал. Ты заимел высокопоставленных друзей?
— Мою фамилию внесла мисс Ллойд-Дэвис, — ответил Шеферд.
— Хорошо, что на сей раз обошлось без переломов.
Ратбон захлопнул дверь, а Ли включил телевизор и стал щелкать по программам.
— Можно тебя кое о чем спросить? — промолвил он.
— Валяй.
— Я про Юржака. Ты, правда, сломал ему ногу?
— Он просто упал. Мы разговаривали, и он упал.
— У него колено превратилось в кашу.
— Он упал неудачно, — рассмеялся Шеферд.
Было очень важно, чтобы Ли видел в нем крутого парня. Джейсон любит сплетничать — значит, все, что он ему скажет, распространится дальше.
— Я тебя тоже кое о чем спрошу, — сказал Шеферд. — Кто на самом деле верховодит в секции? Утверждают, что Диггер, но стоит появиться Карпентеру, как все ходят перед ним по струнке. Диггер хотя бы сам берет себе обед.
— Они в разных весовых категориях, — объяснил Ли. — Диггер — сила. Если он чего-нибудь хочет, то просто об этом говорит. Когда он приказывает прыгать, ты спрашиваешь, как высоко. Ясно?
— Да.
— А у Карпентера имеются деньги. Столько, что у тебя в карман не влезет. Ему не надо никому угрожать. Он покупает все, что ему нужно.
— Через Диггера?
Ли нахмурился.
— А тебе что за дело?
Шеферд поднял руки.
— Просто хочу знать, как здесь все устроено.
— Может, собираешься перейти ему дорогу?
— Кому, Диггеру? Или Карпентеру?
— В каждом блоке есть хозяин. По-другому не бывает. Диггер свое место без боя не уступит.
— А Карпентер?
Ли усмехнулся.
— Он не станет драться.
— Да, вид у него довольно хилый.
— В том-то все и дело. Ему не обязательно быть крутым. Но он может сделать с тобой что угодно, на воле или в тюрьме. Попробуй его тронуть, и в секции найдется полдюжины парней, которые разберутся с тобой за деньги, заплаченные им на воле. Надзиратели это тоже знают и позволяют ему кое-какие вольности. Ты слышал, что он почти каждый день ходит в спортзал?
— Как ему удается?
— Понятия не имею.
— А одиночная камера? Диггер ему устроил?
