банков. Это место называлось Маленькой Аравией, и Доновану было ясно почему. Три четверти людей на улицах — выходцы с Ближнего Востока: толстые женщины, с головы до ног укутанные в черное, седые арабы в национальных рубахах, подростки с хищными улыбками, поигрывающие золотыми украшениями.
Неприятное место, подумал Донован. Никогда не знаешь, что можно ожидать от арабов. Однажды он чуть было не потерял глаз в перестрелке с ливанскими дилерами в Ливерпуле. Тогда ему не было и двадцати. С тех пор он отказался иметь дело с арабами. А еще с русскими. Донован был уверен: и тем, и другим нельзя доверять.
Он зашел в лавку, купил там восемь разных мобильных телефонов и две дюжины сим-карт. Камера наблюдения фиксировала покупателей, расплачивающихся наличными, поэтому Донован опустил голову и надвинул на глаза кепку.
— У вас много подружек? — спросил араб за кассой.
— Друзей, — парировал Донован. И поинтересовался у продавца: — Вы сегодня свободны?
Продавец отшатнулся, потом насмешливо взглянул на Донована, пытаясь понять, говорит тот серьезно или шутит.
— Вы шутите?
— Да, шучу, — ответил Донован.
Продавец натужно рассмеялся, положил телефоны и сим-карты в два пластиковых пакета и отдал Доновану. По дороге в отель Ден остановился возле киоска и купил пять телефонных карточек по двадцать фунтов.
В комнате было четыре розетки, и Донован включил четыре телефона, прежде чем отправиться в душ.
Барри Дойл, не снимая полотенца с глаз, нащупал бутылку пива и сделал глоток. Он расслаблялся возле бассейна Донована после двухчасовой тренировки в спортзале хозяина. Трое слуг остались в маленьком домике, стоявшем на границе имения, и были всегда под рукой, даже если Донован отсутствовал. Дойла они обслуживали не хуже, чем хозяина. Отличный повар, пухленькая пуэрториканка лет за пятьдесят знала кучу рецептов и готовила яйца, бобы и тосты так, как любил Дойл. Точь-в-точь как его мама.
Он услышал шаги и улыбнулся. Наверное, Мария, горничная. Двадцати двух лет, с точеной фигуркой и улыбкой Кэтрин Зеты-Джонс. С тех пор как Мария стала работать у Донована, Дойл потерял покой и сон.
— Спасибо, Мария, — сказал он, вытягивая ноги, чтобы продемонстрировать свое мужское достоинство в обтягивающих плавках.
Крепкие руки обхватили его запястья и сбросили с шезлонга. Полотенце упало, и Дойл зажмурился от яркого солнца. Но он успел рассмотреть стоящего перед ним коренастого смуглого мужчину с тонкими усами и густыми бровями. Карлос Родригес.
— Где он? — рявкнул нежданный гость.
— Его здесь нет, — ответил Дойл.
Родригес ударил его.
— Где он?
— Что за проблемы, твою мать? — выругался Дойл.
Струйка крови стекла из уголка рта, он слизнул ее языком, потом ощупал щеку.
Родригес снова ударил его, а двое за спиной крепко держали Дойла за руки.
— Вчера твой босс улетел на Ямайку, — заорал Родригес. — Зачем?
— Слушай, Карлос, что происходит? Если у тебя проблемы с Деном, поговори с ним. Я ни при чем, черт возьми!
Родригес шагнул вперед и схватил Дойла за горло, его ногти оставили след на коже.
— Вот я и хочу поговорить с ним, ты, кусок дерьма. Все, что мне нужно знать, так это где он.
Дойл попытался что-то сказать, но хватка была настолько сильной, что он не мог дышать. Он начал терять сознание, и Родригес убрал руки. Дойл закашлялся, и кровь попала на кремовый костюм Родригеса. Тот с отвращением посмотрел на пятна крови.
— Ты хоть представляешь, сколько стоит этот костюм? Хотя бы примерно?
— Прости, — прохрипел Дойл.
Родригес промокнул пятна белоснежным носовым платком.
— Он улетел на Ямайку, а потом исчез. Думаю, там, на пляже, дымя косяком, Ден говорил правду.
Дойл услышал сзади какой-то шум и повернул голову. Четвертый гость, парень лет двадцати, коренастый, с аккуратной козлиной бородкой и тяжелыми кулаками, пинал огромный зонтик. Потом опустился на колени возле основания зонта и вытащил из кармана длинную цепь.
Родригес схватил Дойла за волосы:
— Не смотри на него, смотри на меня. Не он твоя проблема, а я.
Глаза Дойла от боли наполнились слезами, он уставился на колумбийца.
— Хорошо, — сказал Родригес. — Злость — это хорошо. Продуктивнее, чем страх. Злость держит тело в силе и заставляет работать мозг, а страх все убивает. Итак, в каком направлении заработали теперь твои мозги? Вернулась память? Где он?
Дойл почувствовал чьи-то руки на талии, но когда попытался поднять глаза на Родригеса, тот дернул его за волосы.
— Как думаешь, какой глубины бассейн? — спросил Родригес.
— Что? — не понял Дойл.
— Не меньше двенадцати футов? Или я ошибаюсь?
Дойл дернулся:
— Это глупо.
Родригес отпустил волосы Дойла и дважды ударил его. На мизинце правой руки было большое кольцо с бриллиантом, и при втором ударе оно разрезало щеку Дойла. Тот почувствовал, что по щеке стекает кровь, но боли не ощутил. Словно все его тело онемело. Родригес был прав: страх не продуктивен. Тело цепенеет. Готовится к смерти.
— Ты обозвал меня глупым? — взвизгнул Родригес.
— Нет.
Дойл попытался прикоснуться к раненой щеке, однако мужчина справа вывернул его руку за спину.
— С моими ушами, должно быть, что-то не так, мне показалось, что ты назвал меня глупым.
— Я сказал, что
Родригес холодно улыбнулся:
— Ситуация? Какая ситуация?
Парень с громадными кулаками встал перед Дойлом. В руках у него была цепь, которой он обвил талию Дойла и застегнул на маленький замок. Закончив, оскалился и отошел.
— Я имел в виду, что нет смысла разбираться со мной. Вам нужен Ден.
— О чем я и спрашиваю тебя в последний раз. Где он?
— В Лондоне.
Родригес нахмурился:
— В Лондоне? Он говорил, что его ищут в Англии и он не может вернуться туда.
— У него проблемы с женой, он поехал разобраться. Родригес захихикал. Его поддержал парень с громадными кулаками.
— Соус для гуся, так вы, англичане, говорите?
Дойл ничего не ответил. Парень с кулаками обошел его, и Дойл услышал скрежет металлического зонта о пол. Цепь вокруг талии Дойла натянулась, сердце бешено заколотилось.
— Карлос, не делай этого.
Слова с трудом выходили из пересохшего горла Дойла.
— Где деньги?
— Какие деньги?
— Десять миллионов долларов, которые Донован вчера должен был перевести на мой счет.
