— Некоторые из картин я могу продать прямо сегодня, другие мне придется показать. Могу я привести сюда клиентов, чтобы они посмотрели на них?
— Лучше не надо, — возразил Донован. — При всем уважении к вашим клиентам я не хочу, чтобы чужие люди шатались по моему дому. К тому же у меня нет помощников, чтобы проследить за ними.
Фуллертон слегка улыбнулся:
— Тогда только один выход: позволить мне вынести отсюда отличные произведения искусства стоимостью два миллиона фунтов. Если вы согласны...
Донован посмотрел на Фуллертона, пытаясь понять, что он собой представляет. Тот был преисполнен уверенности, которая граничила с высокомерием, и смотрел на Донована с гордо поднятой головой, словно готовый к битве. К тому же в его глазах было такое выражение, словно он развлекался, получал тайное удовольствие от мысли, что может привести в дом Дена чужаков. Чувствовалось в его улыбке что-то акулье. Хотя в целом парень был привлекательный, и Донован не сомневался, что Джеми Фуллертон разбил не одно сердце.
— Не уверен, что мне это понравится, — ответил Донован.
— А как насчет того, чтобы перевезти их в мою галерею? — предложил Голдман. — Моя страховка прикроет их. Любой заинтересованный сможет прийти и посмотреть.
Донован кивнул:
— Отлично, Маури. Спасибо.
Он поднял в знак согласия чашку с кофе.
— Не хочу влезать не в свое дело, но вы считаете страховку хорошей идеей? — тихо спросил Фуллертон.
Донован сузил глаза:
— В каком смысле?
Фуллертон поморщился, словно ему претило то, что он собирался предложить.
— Да ладно, Джеми, говори, — настаивал Донован.
— Разве это не очевидно? — спросил Фуллертон. — Они застрахованы, верно? Зачем выносить их на рынок? Вы же должны знать людей.
— Должен? — холодно переспросил Донован.
Фуллертону стало явно не по себе. Голдман избегал смотреть на них и сосредоточился на полке с вином.
— Если вы не знаете, то я знаю, — продолжал Фуллертон. — В галерею вломятся, заберут картины, вы потребуете страховку и через несколько лет получите ее всю, до малейшего пенни.
Голдман моргнул, однако продолжал смотреть на стену, словно его жизнь зависела от этого.
— Вы знаете, кто я, Джеми?
— Конечно.
— Уверены? Потому что если вам известно, с кем имеете дело, вы должны соображать, как отреагируют копы, узнав, что меня ограбили. Во-первых, они припрутся ко мне домой без предупреждения. Во-вторых, сдается мне, они перевернут небо и землю и докажут, что это инсценировка.
Фуллертон заерзал на стуле:
— Глупая мысль. Простите.
Донован улыбнулся:
— Ладно, по крайней мере вы творчески мыслите. При других обстоятельствах это могло бы пройти, но сейчас... Мне приходится быть тише воды ниже травы. Я хочу продать все честно и получить наличные.
Голдман оторвал взгляд от стены.
— Наличные? — переспросил он.
— Наличные или чеки. Завтра.
— С этим туго, — вставил Фуллертон.
— Только так, — настаивал Донован.
— Чеки выписывать на вас?
— Нет, обналичить.
— Банки с неохотой обналичивают чеки, — заметил Фуллертон.
— К черту банки! — не выдержал Донован.
— Таковы правила, Ден, — развел руками Голдман. — Такие дела быстро не делают.
Донован поджал губы и почесал переносицу. У него начиналась головная боль.
— Ладно, — наконец выдавил он. — Пусть выпишут на Карлоса Родригеса.
— И вы хотите чеки? — спросил Фуллертон.
— Да. Скажете, когда они будут у вас, ладно?
— Отдельный чек за каждую проданную картину — самый быстрый путь, — сказал Фуллертон. — Пойдет?
— Я буду просто счастлив, если в сумме они составят два миллиона фунтов, Джеми.
Голдман вытащил кожаный портсигар:
— Ничего, если я покурю?
— Конечно, — разрешил Донован. — Это же твои легкие.
Голдман протянул портсигар Фуллертону, однако тот покачал головой и отпил кофе. Голдман достал сигару.
— Еще одно, — сказал Фуллертон. — И пожалуйста, не поймите меня превратно, Ден... С происхождением картин все в порядке?
Донован напряженно улыбнулся:
— Голдман сказал, что вас не очень волнует происхождение.
Фуллертон бросил на Голдмана раздраженный взгляд, но тот сосредоточился на сигаре.
— Благодарю за отличную рекомендацию, Маури.
Голдман сделал вид, что не слышит. Фуллертон посмотрел на Донована и небрежно пожал плечами:
— Действительно, некоторым людям без разницы, откуда картины, однако происхождение влияет на цену. Они могут немного расстроиться, если выяснится, что заплатили слишком много за полотно, которое нужно держать под замком.
Донован кивнул.
— Они все законные, Джеми. Маури может поручиться.
Голдман энергично кивнул, но продолжал смотреть на сигару.
— Все деньги были чистыми к тому времени, когда прошли по счетам Маури. — Он усмехнулся.
— Ну и отлично. — Фуллертон встал. — Ничего, если я начну переносить маленькие полотна в машину Маури?
— Конечно.
— Мы пришлем фургон для тех картин, что побольше, — сказал Голдман, махнув сигарой на Фуллертона. — Будь осторожнее с Ван Дейком.
— Можешь прислать фургон утром? — попросил Ден. — В полдень я хочу вздремнуть.
Голдман подмигнул и вытащил из кармана маленький телефон.
— Офис! — крикнул он, улыбнувшись Доновану. — Голосовой набор. Новые технологии, да? — Он нахмурился и снова произнес «офис», на сей раз громче. Еще сильнее нахмурился, потом выругался и набрал номер вручную.
Донован махнул в сторону лестницы.
— Пойдем посмотрим на Рембрандта, — предложил он Фуллертону. — Не самое мое любимое приобретение, зато самое дорогое. Маури сказал, что это отличное вложение капитала. Он обыватель, но с деловой хваткой, его не проведешь.
Фуллертон последовал за Донованом наверх. Картина в красивой позолоченной раме висела слева от двери так, чтобы Донован мог любоваться ею, лежа в кровати.
Фуллертон тихо присвистнул.
— Отлично. — Он целую минуту стоял молча, уставившись на картину.
Словно ребенок, добравшийся до запретного плода. Маленький мальчик с длинными волосами и
