Наклонив голову, девушка пыталась разобраться в спутанном клубке одежды, но слезы застилала ей глаза, и ей никак не удавалось взять себя в руки.
Когда Люсьен уселся рядом с ней и начал распутывать комок ее вещей, она признательно прошептала: – Спасибо, – хотя слова давались ей с трудом.
– Александра, – простонал де Готье, приподнимая ее подбородок и заглядывая в зеленые, прозрачные от влаги глаза, – ты очень наивна. Разве ты не можешь понять, как я страдаю?
– Ты страдаешь? Он вздохнул.
– То, что ты чувствуешь, чувствую и я. Я удовлетворил твою страсть, но не свою. Если я позволю тебе остаться, то может произойти такое, о чем мы оба будем очень жалеть. Теперь ты понимаешь, почему тебе надо уходить?
И снова девушка почувствовала, что поступает гадко. Каждый день слыша разговоры о любовных утехах, она считала себя искушенной в таких забавах, но оказалось, что ей еще многое нужно узнать о мужчинах.
– Я не могу тебя удовлетворить так же, как это сделал ты? – осторожно спросила Александра, желая, чтобы и он удовлетворил свою страсть, мечтая услышать восторженные крики, такие, как Хейфа вырвала из груди Юсуфа.
– Нет, – отрезал Люсьен, схватив ее шаровары и помогая ей подняться. – Ты ничем не сможешь мне помочь.
Опираясь на него, девушка молча одевалась. Как это так – он доставил ей удовольствие, не насилуя, а она не сумела сделать то же самое для него? Разве женщины в гареме не говорили о подобных утехах? Александра пожалела теперь, что не слушала внимательно, а стыдливо убегала.
Заправляя сорочку в шаровары, она повернулась к де Готье.
– Спасибо, – проговорила девушка, думая, что никогда не видела его таким красивым. Может, это просто игра обманчивого лунного света, но даже шрам не портил его, а являлся украшением, придавал мужчине какое-то особое очарование. Александра потянулась к нему, обвила его шею руками и, подняв лицо, бесстыдно подставила губы для поцелуя.
– Ты получила то, за чем пришла? – задал вопрос де Готье, стараясь не обращать внимания на ее манящие губы.
Александра тотчас вспомнила о настоящей причине ее появления здесь.
– Я знаю наверняка, что ты не такой, как Халид. Одно из двух – или ты такой, как Юсуф, или ты вовсе не евнух.
– И какая же роль мне отводится в гареме, если я не скопец?
Девушка опустила глаза, разглядывая его мускулистую грудь.
– Я думала, ты мне скажешь об этом. Не понимаю, зачем мама купила тебя, если только у нее нет своего тайного плана.
– Например?
Облечь свои подозрения в слова оказалось трудной задачей, но Александра нашла в себе силы сделать это.
– Ты разве не знаешь, что она хочет отправить меня в Англию? И что мама не одобряет моего брака с Рашидом?
– Я раб. Почему она должна обсуждать такие вещи со мной?
Девушка, запрокинув голову, посмотрела ему в глаза.
– Почему ты отвечаешь вопросом на вопрос? Ты это делаешь специально, чтобы не говорить правду?
Получить ответа ей было не суждено, потому что в этот самый момент дверь распахнулась и сноп света ворвался в комнату.
Задохнувшись от страха и неожиданности, Александра повернулась и встретила подозрительные, осуждающие взгляды двух человек, ворвавшихся в помещение.
– Что ты здесь делаешь, дочь? – гневно спросила мать, лицо которой полыхало от горечи и подозрений.
– Я... – заикнулась было девушка. С трудом проглотив слюну, она взглянула на Люсьена, но лицо мужчины оставалось бесстрастным, будто его мысли витали за сотни миль отсюда. В отчаянии девушка посмотрела на Халида, но его обычно спокойное лицо исказила злоба.
– Я предупреждала тебя, Люсьен, – проговорила Сабина, отталкивая дочь в сторону и подступая к де Готье. – А теперь тебе придется отвечать за последствия.
«О каких последствиях идет речь? – мелькнула мысль у Александры. – Это наверняка я виновата». Собрав все свое мужество, она положила руку на плечо матери.
– Он ничего не сделал. Он... я пришла поговорить с ним, вот и вес.
Мать повернулась к ней – такой разгневанной она никогда ее не видела.
– В середине ночи?
– Я не могла уснуть.
Совершенно очевидно, что Сабина не поверила ни одному ее слову.
– Если ты явилась сюда для разговора, почему Люсьен сжимал тебя в объятиях? – настаивала мать на своем.
