хочу... не хочу ехать?
Надеясь привести ее в чувство, мужчина резко встряхнул девушку за плечи.
– Я заключил договор с твоей матерью и собираюсь выполнить его. Можешь драться со мной всю дорогу, но ты поедешь в Англию.
– Нет, не поеду!
Люсьен раздраженно проговорил:
– Почему ты так боишься перемен, Александра? Поверь мне, они к лучшему.
– Не перемен я боюсь, – произнесла девушка, солгав себе и ему. – Я хочу возмездия. Лейла не останется безнаказанной за то, что совершила.
– Да, и Халид проследит за тем, чтобы восторжествовала справедливость. С первой женой поступят так же, как она поступила с твоей матерью.
Александра благодарила сейчас темноту за то, что де Готье не видел ее глаз, полных слез, и трясущегося подбородка.
– Я не успокоюсь до тех пор, пока это дьявольское отродье не испустит дух на моих глазах.
– И что потом? Ты выйдешь замуж за ее сына и проведешь всю свою жизнь в гареме этого Богом забытого городка? А твои дети, которых ты будешь растить в постоянной тревоге за них, опасаясь интриг, которые уже свели в могилу твою мать?
Девушка старалась не поддаваться отчаянию.
– Это не твое дело, англичанин, – процедила она сквозь зубы. – Если ты хочешь бежать, убегай, но оставь меня в покое. У меня нет намерения когда-либо ступить на землю Англии.
Люсьен рывком притянул ее к себе, обнял за талию и приподнял ее подбородок.
– Отпусти меня! – неуверенно потребовала Александра. Девушка пыталась остаться равнодушной к его ласкам, но тело не подчинялось голосу рассудка и бунтовало. Она с отвращением прислушивалась к себе и ненавидела себя за теплую волну, рождавшуюся где-то внутри, за предательски затвердевшие соски, за все эти, неподвластные ее воле, эмоции.
Зажмурив глаза, Александра боролась с чувствами, стараясь думать о событиях прошедшей ночи. Память услужливо рисовала картину первого появления Люсьена в гареме. Будто сторонний наблюдатель, она видела и слышала слова матери о новом евнухе: к его поступкам нужно относиться снисходительно... он враг Байярдов.
Де Готье поднял голову.
– Можешь сопротивляться моим ласкам, если хочешь, – произнес он внезапно охрипшим голосом, – но с Рашидом ты не испытала ничего подобного.
Рядом со своим лицом девушка видела мерцание его глаз.
– Сомневаюсь, что ты когда-нибудь желал меня, Люсьен. Тебе просто необходимо было завоевать мое доверие, чтобы увезти в Англию.
Мужчина дотронулся до ее лица, большим пальцем провел по припухшим губам.
– Для того, чтобы завоевать свободу, я сделаю все возможное, но желание нельзя чувствовать по приказанию свыше. Оно или есть, или нет.
– Ты думаешь, я тебе поверю?
– Да, Александра, думаю. Я говорю тебе открыто, что одна мысль о том, как я вхожу в тебя, сводит меня с ума. С каким наслаждением я бы разрушил преграду, что охраняет твою девственность, целиком погрузился бы в тебя. – Он схватил ее руку и прижал ее к своей восставшей плоти. – Одно воспоминание о твоем неповторимом запахе заставляет меня бешено желать тебя и страдать. Я давно не испытывал ничего подобного к женщине.
Слова де Готье потрясли Александру, но упрямое желание остаться подсказало слова, которые ее мать просила никогда не говорить.
– Но я уверена, что ты действительно испытываешь огромную ненависть к Байярдам.
Люсьен переменился в лице.
– К Байярдам? В какие игры ты сейчас играешь, Александра?
Девушка облизала внезапно пересохшие губы.
– Никаких игр. Я просто говорю о том, что моя мать побоялась открыть тебе. До того, как быть украденной из дома и проданной в рабство, Сабина, под этим именем ты знал ее, звалась леди Катарина Байярд Корберрийская и была женой Джеймса Байярда. Я их дочь.
Люсьен боролся с нахлынувшими чувствами. Боже мой, он так рисковал, чтобы помочь этим Байярдам, в то время, когда уже двадцать раз мог убежать из этого дома... Внезапно все встало на свои места – реакция Сабины на его документы, несхожесть девушки с Джаббаром.
– Мы с тобой враги, – продолжала Александра. – А если это так, то тебе вовсе не обязательно выполнять условия сделки, заключенной с моей матерью. Таким образом, я освобождаю тебя от твоих обязанностей.
Оттолкнув от себя Александру, де Готье поднялся. Гнев кипел в его жилах.
– Вонючие Байярды! – закричал он, обращаясь к безмолвному равнодушному небу. – Я должен был догадаться. Как я мог быть так слеп?
Почему так больно в груди, разве она не добилась того, чего хотела? В конце концов, его презрение – ключ к ее освобождению.
