Спутник его улыбнулся:
— За чем же дело стало, малыш? Только не говори мне, что боишься… землетрясений.
III. Обитель Воров
— Что пользы знать имя, принадлежащее черепу, если с ним нельзя разговаривать? — громко осведомился жирный вор. — Приятно, конечно, что вместо глаз у него рубины.
— Здесь написано, что имя его — Охмпхал, — отозвался чернобородый вор спокойным властным тоном.
— Дай-ка поглядеть, — проговорила отважная рыжая девица, перегнувшись через его плечо. Не быть отважной она не могла; с незапамятных времен женщинам запрещено было входить в Обитель Воров. И они втроем прочли крошечные иероглифы.
— Чертовские буковки еле складываются в слова, — нахмурилась рыжеволосая девица.
— Не удивительно — они были написаны столетья назад, — заметил чернобородый.
— Что еще за Усыпальница Воров? Разве, кроме свалки, крематория и Внутреннего Моря, подобные существуют? — произнес жирный вор.
— Времена и обычаи меняются, — словно заправский философ согласился чернобородый, — за поклонением следует скепсис, и наоборот.
— Почему же этот череп называется Охмпхал? — продолжал удивляться толстый. — Почему не сказать “череп Охмпхала”?
Чернобородый вор пожал плечами.
— Где ты отыскал этот пергамент? — спросила его девица.
— В наших кладовых, под фальшивым дном прогнившего сундука, — ответил он.
— Клянусь богами, которых нет, — хихикнул жирный вор, не отводя глаз от пергамента, — в те давнишние времена Гильдия Воров хворала суеверием. Это же надо придумать — изводить рубины на какой-то череп. Ну ничего, если мы когда-нибудь доберемся до Мастера Охмпхала, мы почтим его — обменяем рубиновые глаза на добрые денежки.
— Эйе! — воскликнул чернобородый. — Об этом-то я и собирался переговорить с тобой, Фиссиф, — как нам добраться до него?
— Ох, но ведь… вы же только что сами читали про всякие сложности, Мастер наш Кровас, — отвечал жирный, сразу сменив песенку, — даже сейчас, спустя столетья, люди бледнеют от одного упоминания о мерзкой крипте в храме отвратительного Вотишаля, страшном замке на ее двери и жутком страже. И во всей Гильдии Воров никто…
— Да, в Гильдии Воров не найдется такого! — резко перебил его чернобородый, — но, — голос его стал тише, — кое-кто из чужаков способен на это. Вы слыхали, что недавно в Ланхмар вернулся известный мошенник и взломщик, которого многие называют Серым Мышеловом. С ним его спутник — громадный варвар по имени Фафхрд, иногда его кличут еще Зверобоем. Как вы знаете, у нас с ними обоими особые счеты. Они убили нашего колдуна Хрисомило. Эта парочка обычно охотятся только вдвоем, вот если подкатиться к ним с таким соблазнительным предложением…
— Но, мастер, — перебил его жирный вор, — в таком случае они потребуют не меньше двух третей добычи.
— Именно! — с холодной усмешкой ответил чернобородый. Рыжеволосая девица уловила смысл и громко расхохоталась! — Именно! Потому-то я и выбрал для этого дела тебя, Фиссиф, безукоризненнейшего из двурушников.
После этого разговора прошло еще десять оставшихся дней месяца Змея и еще пятнадцать дней, начинающих месяц Совы. И пятнадцатый день сменился ночью. Зябкий туман темным покровом окутал древние камни Ланхмара, столицы всей Ланхмарской земли. Этой ночью туман опустился раньше обычного, струясь в лабиринте переулков. Он становился все гуще и гуще.
На улице, что поуже и потише прочих, — Дешевой, так ее звали, — в людном облупившемся доме прямоугольный дверной проем ярко освещали факелы. Что-то зловещее чудилось за этой распахнутой дверью; все остальные двери на этой улице были надежно заложены засовами — от тьмы и сырости. Люди по ночам избегали этой улицы. И не без причин. Громадный дом имел дурную репутацию. Люди утверждали, что в нем-то и находится логово, где гнездятся воры Ланхмара, плетут козни, делят добычу и сводят счеты: штаб грабителей, откуда Кровас, мастер-вор, повелевает жульем… иначе говоря, родимый дом грозной Гильдии Воров Ланхмара.
Но, невзирая на сумерки, вдоль улицы торопился мужчина, он то и дело оглядывался, был толст и немного прихрамывал, словно только что примчался издалека верхом. В руках его была почерневшая, древняя на вид шкатулка, в которую можно было бы уложить голову человека. Он остановился у дверного проема и пробормотал пароль неизвестно кому… словно просто в воздух, — весь длинный зал впереди был пуст. Но откуда-то сверху ему ответили:
— Входи, Фиссиф. Кровас ждет тебя в собственных апартаментах.
Жирный отвечал:
— Эти двое следуют за мной… вы знаете, о ком речь.
Голос ответил ему:
— Ждем их, мы готовы. — И толстяк заспешил по залу.
Долгое время улица оставалась пуста, лишь безмолвно сгущался туман. Наконец откуда-то издали донесся предупредительный свист, он повторился неподалеку, из проема засвистел в ответ.
Только тут, с той стороны, где свистели вначале, послышались звуки шагов, они становились все громче. В тумане казалось, что шагает один человек, но в прямоугольнике света перед дверью вдруг оказались двое. Вторым был невысокий неслышно ступавший мужчина в тесно облегающей фигуру одежде: серой рубахе, серой кожаной короткой куртке и сером плаще, завершала наряд шапочка из мышиных шкурок.
Рослый и рыжеволосый товарищ его родом был из дальних земель: северный варвар из Холодного Края. Зеленый плащ прикрывал рубаху густого коричневого цвета. Он был весь в коже: на руках браслеты, на лбу — ремешок, на ногах — сапоги, широкий пояс туго стягивал живот. Туман увлажнял кожу, темнил медные нашлепки на ней. Едва они появились в квадрате света перед дверью, широкий лоб его взрыли морщины. Зеленые глаза заметались из стороны в сторону. Положив ладонь на плечо невысокого, он прошептал:
— Не нравится мне этот видок, Мышелов.
— Ча! Здесь всегда так, ты прекрасно это знаешь, — резко отозвался Мышелов, быстрые губы его искривила ухмылка, темные глаза насмешливо поблескивали. — Надо же им как-нибудь стращать публику. Пошли, Фафхрд. Не можем же мы позволить этому двурушнику-недоноску Фиссифу улизнуть теперь, надув нас.
— Знаю я это все, свирепый горностаюшка, — произнес варвар, легко отталкивая Мышелова назад. — Не воздать Фиссифу по заслугам просто возмутительно. Но самим совать шею в ловушку еще возмутительней. Слышал же, как они свистели.
— Ча! Они всегда свистят. Фасонят, наводят таинственность. Знаю я этих воров, Фафхрд. И хорошо
