— Доменико был и остается верным патриотом, и никогда не был предателем! Он пал жертвой заговора Филиппо Челано, который сплел вокруг него сеть интриг и даже пошел на то, чтобы обзавестись за деньги лжесвидетелями. Именно поэтому Доменико и угодил в тюрьму.
Пьетро внимательно смотрел на нее несколько мгновений, прежде чем ответить на ее тираду.
— Пожалуйста, расскажите мне все, что вам об этом известно.
Когда она закончила, он спросил, сможет ли Мариэтта показать ему эти бумаги, так сильно пострадавшие от влажного воздуха гостиной, где она содержалась под замком.
— Да, думаю, что сможет. Ее приятель Себастьяно недавно вернул их ей, поскольку они совершенно непригодны для использования, даже если принимать во внимание, что я помню их почти слово в слово. Что еще я могла сделать для нее?
— У меня в Падуе есть один приятель. Он эксперт в деле расшифровки малоразборчивых документов. Он занимается, главным образом, древними рукописями, но я не вижу причины, почему бы ему не попытать счастья и с бумагами из шкафа Филиппо. Скажите, а те, которые вы положили взамен, как я понимаю, целы?
Элена заверила его, что скорее всего так и есть, и Пьетро, прежде чем отправиться спать, следуя указаниям Элены о местонахождении тайника, смог убедиться, что Филиппо так и не притрагивался к ним. Среди них Пьетро обнаружил несколько писем, которые были адресованы некоему Николо.
Мариэтта принесла Пьетро стопку бумаг, но, прежде чем вручить их ему, она решила задать один вопрос, на который ожидала прямого ответа.
— Какова ваша цель, если вы вдруг решили отправить эти документы на исследование? Вы действительно заинтересованны в том, чтобы восстановить доброе имя Торризи, которое в течение нескольких веков предавалось Челано анафеме или только желаете убедиться в том, что ваш брат виновен, а затем уничтожить документы?
Он нисколько не был оскорблен ее прямотой, скорее, даже наоборот.
— Если ваш муж был несправедливо обвинен в результате тайной акции Челано, то мой моральный долг — выяснить, как обстояло дело в действительности, чего бы это ни стоило.
Она поверила ему. С самой первой встречи Мариэтта поняла, что Пьетро — белая ворона в семье Челано, он не отягощен косными традициями рода в отличие от остальных его представителей.
— Если вы сумеете доказать абсолютную невиновность моего мужа, я буду вам вечно благодарна, И еще одно. Если я скажу вам, что вендетта до сих пор жива?
— В таком случае, я отвечу, что у вас есть сын. И что вы скрываете его в весьма надежном месте.
Она кивнула.
— А вы можете мне гарантировать его безопасность со своей стороны?
Пьетро постучал пальцем по стопке бумаг, которую он держал в руках.
— Если это поможет нам установить истину, у меня окажется козырь, который не перебить никому. И я обрету возможность объявить, что вендетта прекращена, так как представитель имени Челано, а именно Филиппо, скомпрометировал род, несправедливо обвинив Доменико Торризи, в результате чего тот был ошибочно осужден на длительный срок. Лишь тогда восстановится спокойствие и порядок, а ваш сын окажется в безопасности.
— Вы — хороший человек, Пьетро! — воскликнула растроганная Мариэтта.
Пьетро отправил документы в Падую срочным курьером, и Элена очень обрадовалась, когда узнала об этом.
— А кто такой Николо? — полюбопытствовал он во время их беседы.
Элена вспыхнула.
— Человек, которого когда-то я очень любила. У меня была такая странная привычка писать ему письма, которые я никогда не отправляла.
— Одно из таких писем было датировано днем незадолго до того, как Филиппо заточил вас. Не он ли отец Елизаветы?
Ее глаза округлились.
— С чего вы взяли?
— В тот вечер, когда мы чуть было не потеряли вас, Мариэтта предприняла попытку убедить вас не умирать, поскольку Николо и Елизавета никогда друг друга не видели. — Пьетро стоял, уперевшись руками в спинку кресла и смотрел на нее. — Да и мне самому приходилось пару раз видеть девочку. Елизавета очень на вас похожа, вполне естественно, что и у меня могли возникнуть подобные мысли. Вчера Мариэтта спрашивала моего разрешения остаться во дворце на какое-то время. Я тогда еще подумал, что она пожелает взять сюда с собой и детей, по крайней мере, она упомянула об одном ребенке. Теперь я понимаю, что она просто хотела дать вам возможность пообщаться со своей родной дочерью.
— Я отдала ее Мариэтте, — сдавленно прошептала Элена. — Я просто не могла видеть ее, и…
— Возможно, теперь Мариэтта сможет отдать ее вам, поскольку Филиппо умер.
Элена приложила ладони к лицу.
— Нет, я не вправе принять от нее такой дар.
Чтобы дать ей прийти в себя, Пьетро взял кресло за спинку и, не спеша придвинув его, уселся поближе.
— А Никколо был женат?
Она махнула рукой.
— Нет, но сейчас-то уже наверняка. Столько времени прошло.
Пьетро выслушал ее историю как человек, привыкший к чужим исповедям и способный проникнуться к ним вниманием. Когда она закончила свой рассказ, упомянув о том, что Никколо взял с нее обещание непременно найти способ связаться с ним, как только сможет, он ободряюще кивнул.
— Так почему бы не написать ему теперь? Я сам прослежу, чтобы письмо отправили с надежной почтой.
Если бы Пьетро был уверен, что все рассказанное Эленой было не больше, чем сиюминутной интрижкой, он никогда не стал бы давать ей такого совета. Сколько же пришлось перенести этой милой красивой женщине, которую стали передавать из рук в руки совсем молодую и совершенно неискушенную в жизненных вопросах, словно какую-то вещицу, и, в конце концов, против ее воли выдали замуж! Она была вынуждена расстаться со своей новорожденной дочерью, и та росла под присмотром хоть добрых и отзывчивых, но все же чужих ей людей и, что самое главное, не подозревала о том, кто ее настоящая мать. Если хоть частица чего-то хорошего была сейчас доступна Элене, то его святая обязанность оказать ей в этом содействие. Альтруистическое желание Мариэтты хотя бы на время вручить ей Елизавету говорило о том, что и она, ее лучшая подруга, понимала, что теперь доя Элены подошло время получить то, в чем ее так обделила несправедливая судьба.
Хотя предложение Пьетро оставалось в силе и Элена понимала, что он искренне вызвался ей помочь, она не стала ничего предпринимать в этом направлении, решив не писать Никколо. Она очень изменилась и постарела, у нее испортилась фигура, словом, уже давно она не была той красавицей, что пленила когда-то сердце Никколо. Да и заточение, как и последующая болезнь, не прошли для нее бесследно. Хотя внутренне она чувствовала себя твердой, уверенной в себе, как никогда, ее физическое состояние оставляло желать лучшего. Мысли ее перенеслись на Доменико. Даже если восторжествует справедливость и невиновность Доменико на основе тех документов, которые она передала Пьетро, будет доказана, что дальше? Как Мариэтта и Доменико будут заново по кускам собирать их разбитую жизнь и начинать все сначала? Ведь и он не остался прежним, он тоже изменился, точно так же, как изменилась и Мариэтта, став личностью нового типа, человеком, у которого развилась коммерческая жилка, давшая ей возможность обеспечивать себя и своих детей самой.
Особенно быстро Элена шла на поправку, когда во Дворце появлялась Елизавета. Вид радостной играющей девочки, невинные веселые шутки, которыми они обменивались, ее счастливая улыбка — все это давало Элене ощущение полного и безмятежного счастья. В промежутке между их встречами Элена отдыхала, спала, и девочка в сопровождении няни отправлялась куда-нибудь поиграть, например, в библиотеку, где сестра Джаккомина по-прежнему, теперь уже по указанию Пьетро, сидела за составлением
