— Все это выглядит так аппетитно. Да, я действительно проголодалась. Давайте перекусим.
Они немного поели, но настоящий обед состоялся в усадьбе, в прекрасной столовой, стены которой были обиты тканями Дома Рошей. Это была камка с ярким узором, на котором по темно-розовому фону были изображены стилизованные букеты из алых, изумрудных, кремовых и сапфировых цветов, этот узор повторял роспись традиционного лиможского фарфора. В тон обивке стен были выполнены ткани для портьер и обивки двадцати кресел.
Габриэль гостила в усадьбе больше четырех недель, проводя совещания со старостой рабочей артели. Она хотела убедиться, что ремонт будет завершен в сроки. Здесь она услышала, что Императору был оказан в Париже восторженный прием после того, как король Людовик поспешно уехал в Бельгию. От хозяина усадьбы, который имел связи в Париже, Габриэль узнала, что во Дворце Тюильри со стен ободрали шелковую обивку с изображением белых лилий, символа Бурбонов; и вновь заменили ее драпировками с узором, изображавшем императорскую пчелу. Возможно, вскоре ей придется достать со склада ткани, изготовленные для Версаля, однако Габриэль не испытывала по этому поводу особой радости, ее преследовали мрачные мысли о надвигающемся кровопролитии, которое унесет множество человеческих жизней. Газеты пестрели сообщениями о том, что Император собрал под свои знамена уже триста тысяч человек верных ему французов. Каждый день в ряды его армии вливались сотни добровольцев.
Вскоре Габриэль выехала в замок, расположенный в Оверни. Там уже заканчивались работы по отделке жилых покоев. Хозяева были в отъезде, и поэтому Габриэль могла сосредоточить все свои усилия на работе, не отвлекаясь на посторонние разговоры. Когда была поставлена последняя точка, Габриэль обошла весь замок комната за комнатой, этаж за этажом. Спальни были обиты роскошным шелком спокойных расцветок — лазурно-серебристых, бело-золотистых, кремово-персиковых и светло-зеленых тонов. Стены музыкальной гостиной покрывал белый атлас с рисунком из лир в обрамление гирлянд роз. На стенах большой гостиной красовались рубиновые райские птицы на золотом фоне, а на обивке мебели в этой комнате были изображены те же самые птицы, вписанные в узорные ромбы. Обивочные ткани комнат, располагавшихся рядом с этой гостиной, сочетались по цвету с ярким орнаментом парадного помещения, но были менее пышными. Все было в полном порядке, и Габриэль с легким сердцем могла возвращаться домой в Лион.
Но дома ее ждали плохие новости. Город был наводнен военными, шла срочная Мобилизация. В Бельгии сосредотачивались британские и прусские войска. Военный конфликт был неизбежен. На востоке Австрия и Россия готовили свои вооруженные силы для того, чтобы поддержать союзников. Франция вновь была окружена врагами.
Габриэль вернулась домой поздно вечером и поэтому не стала забирать Андрэ, решив заехать за ним утром. Как она и ожидала, за это время скопилось много корреспонденции. Габриэль устала с дороги и решила отложить чтение писем до утра. Но когда она, приняв ванну и переодевшись, села в голубой гостиной за легкий ужин, ее горничная принесла ей одно из срочных посланий, пришедших в ее отсутствие.
— Я подумала, что вам стоит взглянуть на это письмо, мадам. Мне сказали, что за это время какой-то джентльмен шесть или семь раз приходил в ваш дом, надеясь, что вы уже вернулись. Вчера он оставил вот это письмо и потребовал, чтобы вам передали его немедленно, как только вы вернетесь домой.
Габриэль равнодушно взяла письмо из рук горничной, уверенная, что его написал какой-нибудь чересчур назойливый торговец красками для ткани или ткацким оборудованием, но тут сердце замерло у нее в груди: она узнала почерк Николя. Габриэль глубоко вздохнула и, подождав, пока останется в комнате одна, распечатала письмо. В жизни Николя произошли важные события, о которых он спешил сообщить ей.
«Джессика умерла от чахотки шесть недель назад. Она долго и мучительно болела все это время. Позже я узнал, что она страдала этой болезнью в детстве, но затем поправилась, и родители думали, что к ней пришло полное выздоровление. И вот неожиданно новый жестокий приступ болезни свел ее в могилу. Я буду вечно помнить то мужество, с которым она переносила страдания, а также ее исключительную преданность мне, своему мужу. Надеюсь, я сделал все возможное для того, чтобы скрасить ей последние месяцы жизни. Она умерла у меня на руках. Я всегда уважал ее и чувствовал к ней глубокую привязанность, поэтому, думаю, она понимала, что значила многое для меня, хотя обстоятельства могли убедить ее в обратном. Перед смертью все ее мысли были только обо мне, она беспокоилась о моей дальнейшей жизни и хотела, чтобы я был счастлив. В Джессике не было ни тени эгоизма. Я хочу сообщить тебе, что вернулся во Францию в надежде вновь увидеть тебя. Может быть, у нас еще есть шанс соединить свои судьбы и прожить остаток жизни вместе после того, как я улажу одно дело».
Габриэль на мгновение замерла, не в силах читать дальше, поскольку сразу же догадалась, каким именно делом был занят Николя.
— О, моя любовь! — воскликнула она, стараясь преодолеть беспокойство, и вновь вернулась к чтению письма.
«Я даже не предполагал, что мне придется вновь вернуться на родину. Я смирился с мыслью о том, что мне предстоит жить на чужбине, я был убежден в правильности своего решения, не зная, что политическая ситуация во Франции может измениться коренным образом. То обстоятельство, что на трон Франции взошел король Людовик и войне между Британией и моей родиной был положен конец, освободило меня от обязательств и слова чести, не дававшего мне права покинуть берега Англии. Но теперь, по всей видимости, мы стоим на пороге новой войны, поэтому я вернулся в Лион и вновь вступил в свой конноегерский полк. Не думай, будто мною движет какая-нибудь другая причина, кроме горячей веры в то, что каждый француз в наше время должен встать в строй. Если надо, я готов умереть за Францию. Я не желаю видеть ее разгромленной, побежденной союзниками. Если в тебе сохранилась хоть капля любви ко мне, позволь мне увидеться с тобой до моего отъезда из Лиона. Если же это письмо попадет к тебе в руки слишком поздно, тогда, я прошу тебя, не лишай меня надежды вновь встретиться с тобой, когда я вернусь с войны».
Габриэль выбежала из комнаты и на бегу крикнула своей горничной:
— Мой плащ! Живо!
Накинув плащ на плечи, она устремилась прочь из дома и быстро пересекла площадь. Габриэль знала, куда идти, в письме был назван адрес. Николя снял комнату недалеко от ее особняка, возможно, для того, чтобы чаще наведываться к ней в ожидании ее возвращения. Ветер раскачивал зажженные уличные фонари, и они отбрасывали длинные тени. Через несколько минут запыхавшаяся Габриэль уже стояла у входной двери дома и колотила в нее дверным кольцом. На пороге появился денщик, за его спиной в коридоре тускло горели светильники.
— Мне надо видеть капитана Дево. Я — мадам Вальмон, — сказала Габриэль, переводя дыхание.
— Его нет дома, мадам, но я знаю, где он сейчас находится. Он приказал мне немедленно сообщить ему, если вы вдруг неожиданно явитесь — в любой час дня или ночи.
С этими словами денщик провел ее в комнаты Николя, расположенные на втором этаже, и оставил одну. Габриэль быстро подошла к окну и через несколько мгновений увидела, как из дома выбежал денщик и помчался по улице, застегивая на ходу мундир и надевая кивер на голову. Отдышавшись и придя в себя, Габриэль сняла плащ и бросила его на спинку кресла, а затем устроилась у окна, следя за дорогой. Ей недолго пришлось ждать, вскоре к дому подъехал кэб, и она увидела, как из него выскочил Николя, одетый в военную форму, и устремился в дом. Через мгновение Габриэль услышала его торопливые шаги на лестнице. Дверь распахнулась, и он появился на пороге, как будто они никогда и не расставались. Оба застыли, пристально глядя в глаза друг другу, как тогда, в день своей первой встречи, когда произошло столкновение свадебной кареты Габриэль и катафалка с телом отца Николя. Но на этот раз они были совершенно одни, на этот раз ничто не стояло между ними.
— Николя, — прошептала Габриэль срывающимся голосом и протянула к нему руки. — Неужели это не сон?
— Ты теперь моя, Габриэль! Моя отныне и навсегда! — и он бросился к ней.
