Наконец, отгремели копыта, отгромыхали тяжелые солдатские сапоги, отзвучали крики и вопли атакующего войска. Николя не знал, кричал он или нет, когда его грозили задеть, или действительно слегка задевали лошадиные копыта и чьи-то ноги. Он снова впал в забытье.
Когда он вновь очнулся, разомкнув тяжелые веки, наступил уже вечер, небо окрасили последние лучи заходящего солнца. Было так тихо, как бывает только после страшной битвы, когда воцаряется мертвая, оглушительная тишина, на фоне которой кажутся пронзительными вопли и стоны раненых. Внезапно он понял, что видел недавно не атаку, а отступление Императорской гвардии, и осознание этого ошеломило его. Постыдное поражение! Да, действительно, если ориентироваться по солнцу, всадники и пехотинцы отступали на юг от британских позиций. Итак, Императорская Гвардия дрогнула и бежала перед внезапной атакой войска Веллингтона, который, несмотря на все прогнозы и расчеты, одержал сегодня победу. И как будто в подтверждение его догадкам со стороны британского стана донеслись крики ликования. Враг праздновал победу.
Ярость и отчаянье, охватившие Николя, придали ему сил, и он поднялся на ноги, чуть пошатываясь и сутулясь. Его фигура четко вырисовывалась на фоне кроваво-красного закатного неба.
— Нет! — в бешенстве закричал он, не сознавая, что и зачем делает. — Да здравствует Франция!
Николя зашатался и упал на землю, задев край брошенного барабана, который отлетел в сторону. Он лежал совершенно беспомощный, сосредоточившись на мысли о том, что во что бы то ни стало должен вернуть бежавшую с поля боя французскую армию. Подняв глаза, Николя заметил, что рядом с ним стоит усталая лошадь без седока, покрытая засохшей пеной, пятнами крови и грязью. По-видимому, она потеряла своего седока несколько часов назад и была привлечена видом поднявшегося на ноги человека.
Он знал, что вряд ли сможет снова подняться на ноги и постарался зацепиться здоровой рукой за стремя. Но когда лошадь дернулась, Николя обожгла острая боль, от которой он потерял сознание. Его рука непременно соскользнула бы со стремени, если бы рукав мундира с массивным позолоченным позументом не зацепился за него. Лошадь проволокла потерявшего сознание Николя на значительное расстояние, а затем рукав порвался, и Николя, упав лицом в траву, застыл на земле.
Когда Николя вновь открыл глаза, уже стемнело, и на небе высыпали звезды. Ему показалось, будто над ним раскинут шатер, обитый роскошным шелком по залитому лунным светом фону шли алые и голубые цветы. А под ним был мягкий великолепный ковер. Николя показалось, что все эти чудесные ткани сошли с его ткацких станков, он изготовил их для Императора, и вот чудесный шелк был втоптан в грязь копытами отступающей кавалерии и сапогами бегущих с поля боя пехотинцев. Николя припомнил, что именно под этим шелковым шатром у них с Габриэль было настоящее любовное свидание. А теперь этот шелковый покров казался ему саваном.
Николя медленно закрыл глаза, чувствуя, как силы покидают его. Внезапно ему почудилось, что он слышит голос Габриэль, и он попытался громко позвать ее. Однако это не удалось ему. И тогда Николя начал мысленно обращаться к своей возлюбленной: «Габриэль! Габриэль!»
Тем временем в операционных палатках полевого госпиталя работа шла полным ходом. Вокруг зажженных светильников кружилось множество привлеченных светом мотыльков. Габриэль, закончив перевязку одного раненого, обернулась, чтобы заняться следующим, и встретилась взглядом с усталым, как и она сама, майором Арну.
— Вы хорошо потрудились сегодня, — сказал он.
— Вам пора отдохнуть.
Что-то в выражении его лица насторожило Габриэль.
— Что случилось? — спросила она дрогнувшим голосом.
— Думаю, будет лучше, если вы услышите это не от меня, а от человека, которого давно знаете, — и хирург указал на Гастона, стоящего в дверном проеме. Выражение его лица подтверждало худшие опасения Габриэль.
Не говоря ни слова, она сняла свой фартук и подошла к нему. Гастон обнял ее за плечи, и Габриэль вопросительно взглянула на него. В горле у нее стоял комок, и она не могла говорить.
— Я узнал эту весть из пяти независимых источников, — начал Гастон хриплым от волнения голосом.
— Иначе я не стал бы попусту тревожить вас, ведь сведения могли и не подтвердиться. Но теперь я полностью уверен в истинности сообщения, ошибки быть не может. Капитан Дево мертв. В одной из кавалерийских атак он был тяжело ранен, защищая полковой штандарт, и хотя он успсл передать его своему однополчанину, мушкетный огонь сразил героя, и он замертво упал вблизи британских позиций.
Габриэль кивнула, давая понять Гастону, что все поняла, и они вместе вышли из палатки. Гастон провел ее, обнимая за плечи, по узкой тропке между ранеными, а затем через рощу, минуя заливной луг — к крестьянскому дому, хозяева которого еще не вернулись. Гастон привел Габриэль на кухню и, усадив ее там на стул, принес таз ключевой воды. Он смыл пятна крови с ее лица и шеи, обращаясь с ней, как с малым ребенком, а затем вымыл ей руки. Несколько раз ему приходилось менять воду в тазу. Затем он вынул шпильки из ее прически и, распустив волосы по спине, начал смывать с них брызги запекшейся крови.
— А теперь, — сказал он, помогая подняться ей со стула, — идите наверх и переоденьтесь, ваше платье очень грязное. Я же пока разведу огонь в очаге, вечер обещает быть прохладным.
Уже подойдя к лестнице, Габриэль остановилась и бросила ему через плечо:
— Я хочу разыскать его тело и отвезти в Лион. Его следует похоронить на родине.
Гастон не стал ничего возражать ей, так как по опыту знал, что это бесполезно. Пока она переодевалась в своей комнате, он проверил два пистолета, торчавших у него за поясом, а также запас патронов к ним. Гастон прекрасно знал, что такое поле боя после того, как над ним спустится ночь. Там можно было встретить местных крестьян, которые не остановятся перед тем, чтобы добить раненого и завладеть его нехитрым имуществом, а также других мародеров, готовых на все ради кошелька или ценных вещиц.
Наконец, Габриэль спустилась из своей комнаты, на ней была теплая и удобная одежда, на плечи была наброшена шаль, а волосы убраны в строгую прическу. Гастон тем временем нашел в доме два фонаря и зажег их. Габриэль взяла один из них, и они вышли за порог. Пройдя на конюшню, Гастон запряг одну из лошадей в легкую тележку, и они направились к тому месту, где располагался стаи французских войск. Там не было ни души. Огромное пространство было до того вытоптано сапогами, что, казалось, здесь никогда не вырастет трава. Кроме того, здесь и там виднелись брошенные пушки и фуры с боеприпасами. Внезапно их лошадь заволновалась, почуяв смерть, и Гастону пришлось несколько раз хорошенько хлестнуть ее по крупу. Въехав в небольшую рощицу, Гастон решил привязать лошадь с телегой здесь, в непосредственной близости от поля боя, чтобы иметь возможность принести Николя на руках сюда, хотя это будет не так легко сделать, поскольку сам он был калекой, а Габриэль находилась в шоке.
Выйдя с зажженными фонарями на поле, они увидели множество огоньков. Это были женщины, разыскивавшие своих погибших мужей, а также санитары, подбиравшие с поля боя стонущих и зовущих на помощь раненых. Вся долина оглашалась жуткими звуками, казалось, что стонет от боли сама земля. Время от времени раздавались пистолетные выстрелы, когда один из санитаров приканчивал мучившуюся в агонии лошадь.
Повсюду лежали трупы французов и британцев. Некоторые солдаты казались уснувшими или любующимися звездным небом, но затем, когда свет фонаря высвечивал их ужасные раны, делалось не по себе. Взору Габриэль открывались ужасные картины. Раненые просили пить, отовсюду слышались их душераздирающие стоны. Предусмотрительный Гастон захватил с собой четыре больших фляги с водой, и оба они старались напоить раненых, будь то французы или британцы. Некоторые раненые хватались за юбки Габриэль, умоляя, чтобы она не оставляла их, поскольку многие из них уже подверглись ограблению и опасались, что им придется расстаться с жизнью, если грабители явятся опять. Габриэль страшно переживала, проходя мимо них, но ничего не могла поделать, слыша их глухие рыдания. Гастон, по мере возможности, снабжал их заряженными пистолетами, подобранными возле трупов, чтобы раненые могли в случае необходимости защитить себя.
На поле сражения в темноте скрывалось множество грабителей и мародеров. Будучи местными жителями, они легко ориентировались и разбегались в разные стороны, словно крысы, когда Гастон вдруг начинал палить в них из своих пистолетов. При этом они частенько бросали по дороге мешки с награбленным. Габриэль нашла на своем пути золотые карманные часы и миниатюрный портрет молодой
