Только благодаря многолетним тренировкам Элизабет удалось сохранить спокойствие. Вокруг было много людей; начинался новый день, и Баннастер сейчас был не пьян.
Но тут Джон шагнул вперед и положил руку на кинжал. Милберн вскинул бровь.
Элизабет тронула Джона за руку.
– Все в порядке, – тихо проговорила она. – Я не выйду за пределы большого зала.
Она увидела, как Джон стиснул зубы, однако тут же кивнул. Облегчение, которое испытала Элизабет, породило чувство благодарности к Джону – он доверял ей принятие решения. Сколько женщин могли бы сказать это о мужчине, за которого они собираются выйти замуж?
Элизабет ощущала тепло от одного лишь взгляда Джона. Милберн, всегда такой невозмутимый, сейчас выглядел несколько… удивленным. Элизабет придала лицу строгое выражение и направилась к головному столу, за которым завтракал Баннастер.
Виконт поднял на нее глаза; на его лице не было ни малейшего признака смущения.
Ну разумеется, он же даже не сомневался, что может иметь любую девушку из низшего сословия, какую только пожелает.
– Анна, – сказал он, дожевав и проглотив кусок хлеба, – ты можешь сказать леди Элизабет, что я услышал кое-что о ее нареченном в Лондоне.
Элизабет напряглась, ожидая продолжения.
– К моему удивлению, король получал регулярные отчеты о нем в течение нескольких лет. Кажется, он весьма известен в Европе.
– Леди Элизабет слышала о его блестящем владении шпагой, – осторожно вставила она.
– Он выиграл много крупных турниров, и, очевидно, на него большой спрос как на наемного солдата. Талантливый парень.
Элизабет не могла понять, с какой целью Баннастер сообщал ей эти сведения.
– Однако весьма печально, что этого талантливого человека, как и его брата, по всей видимости, мало интересуют семейные обязательства, ибо он до сих пор не прибыл за твоей госпожой.
Элизабет опустила глаза, чтобы не выдать торжества. Но уже в следующий момент она готова была вскипеть от ярости, поскольку поняла, что еще один человек плохо думал об Уильяме. Баннастер вздохнул:
– Уильям был приятным компаньоном, и я должен признать, что мне его не хватает. С его внешностью он, как никто другой, мог околдовывать девчонок. Он знал, что и как нужно сказать. Когда он умер, я обеспокоился, что будет с его поместьем. Это лишь справедливо, что я как его друг хочу о нем позаботиться.
Он говорил так, словно и в самом деле верил сказанному. По его словам выходило, что брак и внушительное приданое – это величайшее неудобство, которое никто не хочет на себя взваливать.
Баннастер снова внимательно посмотрел на нее.
– Обязательно расскажи леди Элизабет все, о чем я тебе сообщил.
– Да, конечно, милорд. – Она сделала книксен и, повернувшись, отошла от него.
Опираясь на костыль, Джон ожидал ее возле, очага. Теперь Элизабет знала, что он был прав в отношении своего брата.
Она направилась к нему, Джон улыбнулся ей, и Элизабет сразу стало легко и спокойно.
Когда она подошла, Джон сказал:
– Милберн попросил меня сделать опись овец, которые пасутся на пастбищах Хиллсли.
– Я готова отправиться.
Джон вопросительно вскинул бровь.
– В Хиллсли, конечно, – уточнила Элизабет.
Понизив голос, Джон спросил:
– Как ты? И чего он от тебя хотел?
Элизабет огляделась: зал был почти пуст, если не считать нескольких слуг, которые поодаль убирали столы.
– Со мной все в порядке. А он пытался опорочить твое имя.
Джон удивленно взглянул на Баннастера, но тот уже разговаривал с Милберном, направляясь к выходу из зала.
– Мое имя? – удивленно переспросил Джон.
– Похоже, король следил за твоими замечательными успехами. По-моему, интерес короля к тебе обеспокоил Баннастера, хотя он по-прежнему очень самоуверен.
– А каким образом он пытался опорочить мое имя?
Элизабет сделала глубокий вдох.
– Он сравнил тебя с твоим братом и сказал, что ты, по всей видимости, так же небрежно относишься к своим обязательствам, как и он.
Джон молча смотрел на Элизабет. Его глаза были такими понимающими и излучали такое тепло, что Элизабет захотелось разрыдаться. Ах, как она устала сдерживать свои эмоции!
