Филиппу нужно встретиться с ним? Джон почувствовал, как в нем снова нарастает напряженность.
Но прежде Джон проводил Элизабет до своей комнаты. Когда он не вошел вместе с ней, она вопросительно посмотрела на него.
– Я должен поговорить с Филиппом, – объяснил он. – Я не задержусь долго и буду находиться поблизости в коридоре.
Элизабет нахмурилась:
– Ты не должен постоянно опекать меня. Баннастер сегодня не станет меня преследовать.
– Тебе не следует надеяться, что он оставил тебя в покое. Отчаянные люди совершают отчаянные поступки. А мужчина, который долго был без женщины, опасен вдвойне.
– Это намек? – спросила она подчеркнуто любезно. – Или угроза?
Джону очень захотелось засмеяться, и он расценил это как хороший признак. Почему он так беспокоится по поводу своей жизни с Элизабет? У нее даже есть чувство юмора, что совсем неплохо.
– У меня нет причин угрожать, – шепотом ответил он, отступая назад.
– Я просто поддамся искушению?
Джон растянул губы в улыбке:
– Если захочешь.
Он ушел, оставив ее в некотором замешательстве. Пройдя по коридору, Джон свернул за угол и увидел Филиппа, который ожидал его, прислонившись к стене.
– Так что? – тихо спросил Джон.
– Я еще раз убедился, что среди солдат Баннастера есть несколько настоящих мужчин, которым я мог бы доверить свою жизнь… конечно, если бы сражался на их стороне, – усмехнувшись, добавил Филипп.
– И они согласны с тем, что Баннастера не следует одного пускать в башню?
– Они-то согласны. Баннастер – их господин. Как они могут его остановить?
– Они должны будут помочь солдату Олдерли, стоящему на страже, но что остановит Баннастера от убийства собственного солдата за неповиновение?
– А потом, разгневавшись на то, что ему перечили, он может отыграться на истинной наследнице.
Хотя Филипп говорил тихо, Джон поморщился:
– Не говори такие вещи вслух.
– За мной никто не шел.
– Ты так доверяешь своей интуиции? – спросил Джон, приказывая себе расслабиться.
– Ты учил меня этому.
Внезапно голова Филиппа резко качнулась вперед, и он, теряя сознание, ткнулся в грудь Джона. Джон лишь на мгновение увидел булаву, которая должна была обрушиться на его голову. Он отпустил Филиппа, чтобы поднять костыль, но опоздал. Он ощутил резкую боль от удара в висок, и темнота накрыла его.
Очнувшись, Джон не мог понять, открыты его глаза или закрыты. Не было ничего, кроме темноты да непривычного затхлого запаха и еле слышного звука падающих капель.
И еще ощущения боли. Джон поморщился от гула в голове. Ему понадобилось некоторое время, чтобы его мысли прояснились. Он вспомнил свалившегося на него Филиппа, затем булаву, нацеленную ему в голову. Все произошло так быстро, что ему не удалось увидеть человека, который орудовал ею.
Он лежал на чем-то жестком и неровном, местами влажном. Джон пошарил над собой рукой, собираясь сесть, поскольку не хотел еще раз ушибить голову.
Пульсирующая боль в голове заставила его на некоторое время замереть. Когда боль слегка утихла, он ощупал лицо и определил, что на глазах у него нет никакой повязки. Он нащупал что-то мокрое на виске и понял, что это кровь. Джон провел рукой по одежде, мокрых следов не обнаружил и понял, что рана, похоже, была не слишком серьезная.
Он потрогал рукой пол, на котором сидел, ощутил каменную прохладу и неровности.
Кто-то рядом застонал. Джон замер.
– Филипп? – Неужели ему так повезло, что он оказался в темнице вместе со своим оруженосцем?
Некоторое время он слышал лишь неровное тяжелое дыхание.
– Джон? – Голос у Филиппа был хриплый, надтреснутый.
– Я здесь. Я только что очнулся.
– Ты что-нибудь видишь?
– Нет. Но нас по крайней мере не ослепили.
– Если не считать того, что мы оба оказались слепцами.
Джон хмыкнул:
– Я лежу на каменном выступе.
– Я тоже. Ты дальше не обследовал?
– Я собирался, но тут услышал тебя.
