деньгах.
Элизабет села на кровати, прикрыла покрывалом грудь и слегка отодвинулась от Джона.
– Но мы должны помнить о своих обязательствах, Джон. Я знаю, что ты человек чести. Ты сам воспитал себя, когда семья полагала, что ты на это не способен. Ты чтишь обещания семьи, данные мне, хотя это нарушает тот образ жизни, который ты любишь.
В глазах Элизабет что-то промелькнуло, но так быстро, что Джон даже подумал, уж не показалось ли ему это. Она тихонько проговорила:
– Ты рисковал всем ради меня…
– И буду рисковать впредь. Я люблю тебя, Элизабет.
Однако вместо ожидаемой радости он увидел в ее глазах боль. Она быстро отвернулась. Ему так хотелось ухаживать за ней, обольщать ее, доказать ей, что они способны полюбить друг друга, но он лишь усугубил ее страдания.
– А я принесла тебе только душевную боль, – продолжила Элизабет тихо. – Я не знаю, чем все закончится с Баннастером. И сейчас меня пугает, что близится рассвет. Нам отпущено так мало времени.
– Элизабет…
– Нет, ты должен немедленно уйти. Я не смогу жить с чувством вины, если кто-то обнаружит, что ты здесь.
Джон поднялся с кровати, стал одеваться и увидел, что Элизабет избегает его взгляда. Но он не мог уйти, оставив не проясненными некоторые моменты. Элизабет сидела на кровати, закутанная в покрывало, хотя ему хотелось притянуть ее к себе и услышать ответы на свои вопросы.
– Я не уйду от тебя до тех пор, пока ты не скажешь, в чем дело, – решительно проговорил Джон.
Элизабет все так же старательно избегала его взгляда, и в то же время она казалась царственно недоступной.
– Я беспокоюсь, что проводимый план по защите моего народа может принести еще большие бедствия.
– Я спрашивал тебя о другом, и ты это знаешь, – нахмурился Джон. – Когда я сказал, что люблю тебя, ты сразу сделалась какой-то отрешенной. Да, возможно, мне не следовало говорить о своих чувствах столь поспешно. Ты напугана и…
– Я не напугана, – сверкнула Элизабет очами.
– Тогда скажи мне, в чем дело. Я не вынуждаю тебя сделать аналогичное признание. У тебя сейчас трудное время. Это ужасно – наблюдать, как все, что создано твоей семьей, переходит в чужие руки.
– Вот именно! – Элизабет яростно сжала кулаки. – Я столкнулась с ситуацией, которую не могу разрешить, однако я так легко…
Она оборвала фразу и отвернулась. Джону хотелось дотронуться до нее, но он понимал, что сейчас не стоит этого делать.
– Так легко – что, Элизабет?
После некоторых колебаний она тихо, но твердо сказала:
– Мне не нравится, что я… не способна контролировать себя, когда нахожусь с тобой.
Джон понимал состояние Элизабет и сочувствовал ей, однако он знал, что настоящий момент – не время для эмоций.
– Страсть, которая соединяет двух людей, может быть ошеломляющей, – сказал он тихо. – Она может показаться тебе небезопасной, неестественной, но это лишь потому, что ты не знала любви раньше.
– А ты знал?
– Нет. Ты единственная женщина, которой я могу сказать, что люблю ее.
– Ил и думаешь, что любишь, – тут же поправила его Элизабет.
– Ты думаешь, я не понимаю своего сердца? Да, я не любил раньше, но у меня были интимные отношения с женщинами, и я получал от этого удовольствие.
Элизабет передернуло, и Джон почувствовал, что причинил ей боль.
– Однако получать удовольствие от общения с женщиной – вовсе не означает отдавать ей всего себя. Того, что я испытал сегодня с тобой, я не испытывал прежде. Между нами возникает такая интимность, которая смиряет меня, заставляет поверить, что я хочу быть с тобой всю жизнь.
– А ты не боишься? Не боишься перемен? Не боишься… лишиться своего «я»?
– Давая тебе власть надо мной? Ты это имеешь в виду?
Элизабет закусила губу.
– Я хочу этого, Элизабет. И я готов расстаться с теми вещами, которые, как я думал, составляли все, что мне необходимо для ощущения счастья. Я не хочу возвращаться к той жизни, которую я вел раньше, проводя ее в путешествиях и сражениях. Если тебя не будет со мной, то какое значение имеет все остальное?
– Я не могу поверить, что столь важные вещи перестанут для тебя иметь значение.
– Я не сказал этого. Просто ты значишь больше. Думаю, моя любовь к приключениям возникла как заменитель истинной любви. Я не надеялся на любовь, поскольку был третьим сыном и вряд ли мог ожидать, что мне предложат невесту.
