— Рада слышать. — Элла, не удержавшись, зевнула. — Пора одеваться к ужину.
— Одеваться? А я только что тебя раздел.
Элла осмотрела себя. Ночная рубашка явно ее озадачила. Облизнув сухие со сна губы, она взглянула на Рафа.
— Ты раздел?
— Думаешь, — Раф обвел ее откровенным взглядом, — это удовольствие я уступлю кому-нибудь еще?
— А ужин?
— Челита принесет что-нибудь на подносе.
— Лучше я спущусь, — возразила она.
— Не стоит. А то уснешь прямо за столом. — Но…
— Ты и завтра пойдешь в поле? — Элла упрямо кивнула, и Раф, откинув покрывало, переложил ее под простыни. — Тогда дай себе отдых. Утром не забудь хорошенько укрыться от солнца. В эту пору легко сгореть. Крем, если нужен, спроси у Челиты, когда принесет поесть.
Элла остервенело взбила подушку.
— Почему я чувствую себя как капризный ребенок, которого укладывают спать пораньше?
— Понятия не имею, — сказал он бесстрастно, — а ты?
— Нет, — буркнула она и опять свернулась калачиком. Ее веки закрылись сами собой.
Раф убрал прядь с ее щеки и легонько коснулся губами виска.
— Спи сладко, amada, — прошептал он. — Мечтай обо мне.
Когда Раф вышел, Элла уже спала. С хмурым видом он направился на кухню. Нужно срочно найти выход из этого тупика, иначе от
Пришло время серьезно поговорить с Мануэлем.
Наутро Элла с трудом заставила себя встать и сразу, пока не нашла отговорки, поплелась на плантацию. Тело ломило. Каждый мускул отзывался болью. Кто бы мог подумать, что собирать кофе — такой нелегкий труд. Но отступиться из-за предательски ноющих мускулов — никогда. И раз взялась за это чудо, она доведет его до конца. Крестьяне уже ждали ее на краю поля. Стоило Элле сорвать первую ягоду, как они немедля последовали ее примеру. Но не прошло и пяти минут, как пробежавший заговорщический шепот возвестил, что прибыл Раф.
Элла обернулась с беспечной улыбкой, молясь, чтобы следы усталости не слишком бросались в глаза. Ее мольбы не были услышаны. Лицо Рафа стало чернее тучи.
— Ты страшна как смерть,
— И тебя с добрым утром.
— Предупреждаю сразу, — Раф навис над ней, — все кончено. — И громко объявил: — Я увожу свою жену.
Элла и рта не успела открыть, как явился знакомый складной нож. Блеснуло лезвие. Завязки опали. Лукошко вывернулось и полетело вниз. Ягоды посыпались в грязь.
— Раф! — завопила она, когда он взвалил ее на спину и, встряхивая, как мешок картошки, обменялся с крестьянами испанскими фразами. Ну и ну: в ответ ему грянули возгласы одобрения.
Элла извивалась в его руках. Ее шляпа, зацепившись за ближнюю ветку, съехала набекрень, и волосы каскадом обрушились на лицо, закрывая весь обзор. На руках, упираясь в его каменную спину, Элла кое-как пыталась выпрямиться.
— Что? Что происходит? — разъяренно вопрошала она, откидывая волосы.
Вместо ответа Раф еще крепче обхватил ее за лодыжки и подбросил на плече. От возмущения Элла потеряла дар речи. Ей ничего не оставалось, как держаться за его ремень и мерно покачиваться в такт его шагам. Вот крестьяне скрылись из виду, и Раф поставил ее на землю. Эллу шатало. Он поддержал ее за локоть, пока она не пришла в себя.
— Что ты делаешь? — воскликнула она, пытаясь хоть как-то собрать волосы, но быстро бросила это неблагодарное занятие.
— Спасаю твое лицо.
— Оно и видно. — Элла посмотрела на поле. — Чему они так радуются?
— Я прекратил забастовку.
Элла, как ужаленная, обернулась к Рафу.
— Ты… ты не продал la fined — с надеждой спросила она. — Передумал?
Раф покачал головой.
— Я предупреждал, будут проблемы. И Мануэль был уволен не просто так. Нанять его лишь по твоей указке я не могу.
— Тогда как ты прекратил забастовку?
— Откровенно говоря, это ты подала мне идею. — Раф скупо улыбнулся.
— Я?
— Ты сказала, что наймешь Челиту, если я ее уволю. — Раф любезно поклонился, заметив, что Элла вспомнила. — Как видишь, я не остался в долгу. Мне не пристало нанимать Мануэля, поскольку я сам его уволил. Но ты — другое дело. Для жителей Милагро разницы никакой. Наоборот, это вселит в них энтузиазм, и они с удвоенными силами возьмутся за сбор урожая.
— И ты в грязь лицом не ударил, — Элла уныло кивнула. Это было не совсем то, чего ей хотелось, но дело сдвинулось с мертвой точки. — И что прикажешь делать с Мануэлем?
— Придумаешь. Но наперед по-хорошему прошу — не лезь в мои дела. Твои чудачества мне вот где. Ясно?
— Не совсем. — Элла нахмурилась.
— В двух словах: через час я еду в Сан-Хосе — возникли сложности с продажей «Esperanza». Их нужно срочно решить. Элла, ты расцветаешь прямо на глазах. — Раф абсолютно точно описал выражение ее лица. — Пару дней переговоров, и дело в шляпе.
— Как тяжко это слышать. — Элла сладко улыбнулась.
— По тебе не скажешь. — Его лицо окаменело. — Добрый совет: пока меня нет, поразмысли о будущем, выбрось из головы то, что ты не властна изменить, займись тем, что тебе по силам.
— Конкретнее.
— Элла, ты балансируешь на краю обрыва и рискуешь даже больше, чем местные жители, потому что они под моим покровительством, а ты, как убедилась вчера вечером, нет. Настоятельно советую, подумай, как все изменить.
— Опять намекаешь на договор с родителями?
— Да.
— Это легко уладить, — заверила она.
— Похвально. — Раф помедлил. — Тогда сочтемся, когда вернусь. Теперь ясно?
— Кристально.
Раф развернулся и, как всегда, оставил ее одну.
Прошло несколько дней, а советы Рафа не шли у Эллы из головы. От своего она не отступилась, но ей еще отчаяннее захотелось подобрать ключ к душе Рафа, узнать, почему он так одержим продажей поместья. Зная разгадку, она наверняка сможет предотвратить продажу и помочь жителям Милагро. А есть еще Шейн. Хотя у нее и нет волшебной палочки, чтобы вернуть Чаза Макинтайра, остается еще кое-что. Мозаики.
Мануэль как-то упомянул о галерее искусств в Сан-Хосе, где выставляются известные работы местных мастеров. Очень кстати для того, что она задумала. Стоит показать образцы владельцу, и, быть может, эксперт красноречивее всего убедит Шейн, что нельзя зарывать талант в землю. Но вот незадача: надо попасть в город до того, как вернется Раф.
