слева – небольшой кабинет. Она прошла через холл в гостиную и утонула в пушистом ковре цвета морской волны.
Провела рукой по плетеной мебели, расположенной полукругом у камина.
– Камин? Вы думаете, им на самом деле пользуются?
– Зимой – возможно.
Оказывается, профессорский компаньон-телохранитель шел почти вплотную за ней. Рейчел не сознавала до сих пор, насколько широки его плечи. Она судорожно сглотнула. Телохранителям положено быть большими. И широкоплечими. И крепкими. Им положено заставлять людей чувствовать себя неуверенно. Она только не знала раньше, что людей от этого бросает в жар и у них перехватывает дух. Она быстро шагнула подальше от него, надеясь, что расстояние ослабит симптомы.
– Камин – это слишком большой расход ради двух-трех месяцев, когда им стоит пользоваться, – ухватилась она за начатую тему. – Зимы здесь довольно короткие и не очень холодные. По крайней мере не настолько холодные, чтобы оправдать эту штуку. – Не слишком ли много она болтает? На всякий случай сжала губы.
Он пожал плечами.
– Не будь камины нужны, гостиница бы их не устанавливала.
– Резонно. – Решив увеличить расстояние, она перешла к музыкальному центру. – Бог ты мой! Видеомагнитофон, проигрыватель компакт-дисков, двухкассетник, телевизор с дистанционным управлением…
– Все домашние удобства.
– Хорошо сказано. В этом номере больше аппаратуры, чем в нашем магазине, не говоря уже о моем доме. Профессор Кингстон, должно быть, набит деньгами, если останавливается здесь. Что, разоблачение призраков – доходное дело?
Не удержавшись, она ткнула пальцем в кнопку проигрывателя. Из колонок вырвался рев «тяжелого металла», и она отскочила, с размаху влетев в его твердую грудь. О Боже!
Потянувшись через нее, он ткнул в другую кнопку и восстановил тишину.
– Не настолько доходное, как надувание доверчивых людей россказнями о духах, явлении призраков и мистических силах, – раздался непосредственно сзади и сверху его голос.
Она повернулась к нему лицом, вынужденная задрать голову, чтобы посмотреть в глаза. Он не отошел, и у Рейчел возникло странное впечатление, будто он сделал это нарочно, чтобы запугать ее. Дурачок. Она совсем не боится. Ни капельки. Она бочком обошла его.
– Вы думаете, что явления призрака на Ранчо де ла Белла Мадонна – надувательство?
– А разве нет? – Он указал на кушетку: – Садитесь, мисс Эйвери, и скажите, зачем вы пришли.
Она послушно примостилась на краешке мягкой подушки, расшитой оранжево-красными райскими птицами. На этом фоне ее юбка в красный цветочек совершенно не смотрелась.
– Я же вам говорила. Я хотела встретиться с профессором Кингстоном.
Он окончательно привел ее в смятение, усевшись рядом, притом занял гораздо большую часть кушетки, чем ему, по совести, полагалось. Заметить? Она взглянула на него и быстро отвела глаза. Лучше не надо.
– Зачем вам встречаться с ним?
– Чтобы обсудить разоблачение Франциски Аристы.
Он бесцеремонно разглядывал ее.
– У вас проблемы из-за этого проекта?
– Да. – Он ожидал продолжения, и она добавила: – Он не может этого сделать. – Это его развеселило. Но, взглянув критически, она пришла к выводу, что веселье это не лучшего сорта. Во всяком случае, его лицо сделалось еще более жестким и замкнутым.
– Не может? Почему?
– Ну, не то что не может. Слово, наверно, неудачное. Конечно, он вправе попытаться. Дело в том, что ему не удастся ее разоблачить. – Она повернулась лицом к нему и продолжила серьезно: – Вот что я собиралась сказать профессору Кингстону. Он зря тратит время. Я думала, что если приду к нему сама и все объясню…
– …он уедет.
Она кивнула, довольная тем, что он ухватил суть.
– Точно.
Он облокотился о спинку кушетки и оказался еще ближе. Непринужденно – во всяком случае, она надеялась, что это выглядело непринужденно, – она отодвинулась подальше.
– Итак, вы здесь с заданием газеты избавиться от профессора.
– Нет-нет! – испуганно воскликнула она. Ее жизнь гроша ломаного не стоила бы, услышь мистер Харпер эти слова. – В смысле – я-то здесь, чтобы разубедить профессора, но не по заданию газеты.
– Интересный ответ. Не слишком ясный, но меня это не удивляет.
Все шло далеко не так хорошо, как ей поначалу казалось. Возможно, будь он менее привлекателен – не говоря уже о росте, – получалось бы лучше. Она выпрямилась. Пора браться за дело, и хватит отвлекаться. Не слишком простая задача. Особенно при его жуткой способности провоцировать такие неожиданные реакции.
Она вздохнула.
– Могу я быть откровенной? – Он снова выдал свою полуулыбку, и это снова ее встревожило. Почему ей все время кажется, что его улыбка означает прямо противоположное тому, что обычно, по идее, должны бы означать улыбки?
– Свежо, – сказал он. – Несомненно. Будьте откровенны.
– О'кей. Я буду вполне откровенна. Я здесь от газеты. Это так. Мой босс поручил проинтервьюировать профессора и написать статью. Я предупреждала, что получится не-статья, но он предпочел не услышать.
– Не-статья?
– Мистер Харпер отреагировал точно так же, только у него при этом повысился голос, – призналась он. – Конечно, сейчас это еще не не-статья, понимаете? Но как только я поговорю с профессором – сразу станет. И вот это – вторая причина, по которой я здесь. Я хочу убедить его уехать.
Он заинтересовался.
– Почему же ваши слова могут так подействовать на профессора?
– Потому что я права, а он – нет. Относительно Франциски.
Он вскинул брови.
– Мне казалось, что репортеры должны быть объективными.
Рейчел подавила неожиданно возникший укол вины.
– Босс, кажется, упоминал об этом, – неохотно признала она. – Но он просто не понимает.
– Относительно Франциски?
– Ага.
– А вы хотите все объяснить профессору относительно нее?
– Ага, – снова кивнула она. – Видите ли, я ее внучатая в шестой степени племянница. Или двоюродная внучка? Я никогда в этом толком не умела разбираться. – Она сосредоточенно наморщила лоб. – Она сестра моей пра-пра– и еще три раза пра– бабушки. Значит, мне она пра-пра?
– В принципе я понял, – сухо успокоил он.
– Здорово.
Он подался к ней, всем своим видом выражая нетерпение.
– Вы все еще не объяснили. Как ваше родство с Франциской может повлиять на решение профессора разоблачить ее?
– Я… я думаю, не может, – согласилась она и прикусила губку. Если бы только удалось пронять его, показать всю серьезность ситуации. Тогда с профессором было бы легче. – Я упомянула о родстве только для того, чтобы было понятно, насколько для меня это серьезно.
– Для него тоже.
Она вгляделась в его лицо, надеясь, что ответ искренний. Взгляд его был обнадеживающе прямым. А
